Исторические силуэты - [47]

«Орлов в век бы остался, если бы сам от меня не отошел», — писала Екатерина в «Чистосердечной исповеди», составленной ею для Потёмкина. И точно, в день отъезда Орлова на Фокшанский конгресс Екатерина узнала о его сердечной измене, о его связи с кн. Голицыной. Этим самым роман Екатерины с Орловым оборвался. Впрочем, этот разрыв подоспел для Екатерины как раз вовремя. Он дал ей возможность легко и удобно сгладить создавшееся для нее как раз в это время трудное политическое положение. В 1772 г. исполнилось совершеннолетие ее сына Павла Петровича. То был для Екатерины если и не критический, то все же довольно острый момент: ведь в связи с наступлением совершеннолетия Павла возникал повод к пересмотру вопроса о правах Екатерины на захваченный ею престол. А Екатерине было хорошо известно, что среди близких к ее трону сановников имелась целая группа таких лиц, которые могли пожелать воспользоваться этим поводом в интересах цесаревича. Эту группу возглавлял воспитатель цесаревича Никита Панин[137]. Для Екатерины было в высшей степени важно во что бы то ни стало предотвратить какие бы то ни было проявления политических настроений панинской группы. Для этого ей нужно было притупить острие недовольства этого кружка положением, создавшимся в 1772 году, нужно было перекинуть какой-нибудь мост между собою и людьми, окружавшими цесаревича. Разрыв с Орловым и открывал для Екатерины возможность выйти из деликатного положения самым простым способом: переменою фаворита. Покои Орлова во дворце занял теперь человек, близкий к панинской группе. Новый избранник Екатерины — Васильчиков — представлял собою красавчика с добродушным нравом и пустою головою. Это было безличное ничтожество с привлекательною наружностью. Для Екатерины он был не более как куклой, пригодной для некоторого рассеяния в момент душевной тоски по утраченному счастью. Личное ничтожество Васильчикова подавало Никите Панину надежду на то, что теперь он, Панин, приобретет безусловное влияние в сфере государственных дел и что с устранением соперничества Орловых руки у него будут развязаны. Однако этой надежде не суждено было осуществиться.

Екатерина и в мыслях не имела потворствовать установлению всевластия Панина. Самое сближение ее с Васильчиковым не могло быть продолжительным: для этого уж слишком ничтожен был новый фаворит. Орлов, вернувшись с Фокшанского конгресса, пытался было вновь играть некоторую роль. Но с Орловым у Екатерины все уже было покончено.

Вокруг Екатерины образовалась как бы пустота. Между тем надвигались грозные события. Война с Турцией затягивалась. Начатые мирные переговоры не налаживались. А за Волгой разгоралась пугачевщина. Екатерина чувствовала потребность в надежном советнике и помощнике. Ей нужен был человек, который мог бы явиться одновременно и другом сердца, и серьезным сотрудником в государственных делах.

Такой именно человек давно уже был на примете.

Григорий Александрович Потёмкин родился в 1736 году, в семье отставного полковника, проживавшего в своем поместье в Духовщинском уезде Смоленской губернии. Рано потеряв отца, Потёмкин был взят на воспитание двоюродным дядей — Кисловским, который занимал пост президента Камерколлегии, на ту пору помещавшейся в Москве. Дядя определил Потёмкина сначала в частную школу в Немецкой слободе, затем в Московский университет. В то же время Потёмкин был записан на службу в конную гвардию.

Он обнаружил смолоду умственную даровитость и любознательность. Он с жадностью пожирал всевозможные книги. В то же время он водил близкое знакомство с высшим духовенством, прекрасно знал богослужение, интересовался богословскими вопросами. Червь честолюбия точил его душу. Его преследовала мечта занять какое-либо высокое положение. Но он сам еще не знал, куда направить свои честолюбивые стремления. Университетские учебные занятия шли у него весьма неважно и, наконец, он забросил их до такой степени, что в 1760 году был вместе со знаменитым впоследствии Новиковым[138] исключен из университета «за леность и нехождение в классы».

В это время ему пришел на помощь архиепископ Амвросий. Получив от епископа 500 руб. на дорогу, Потёмкин отправился искать счастья в Петербург. Там он был принят на службу в ординарцы к принцу Георгу Голштинскому. По-видимому, он имел какое-то отношение к той группе гвардейцев, которая под руководством Орловых подготовляла дворцовый переворот в пользу Екатерины. В день переворота Потёмкин оказал Екатерине какую-то личную услугу и потом конвоировал карету низложенного императора из Ораниенбаума в Петергоф.

Описывая Понятовскому эти дни, Екатерина упомянула и об участии Потёмкина в событиях, сопровождавших ее воцарение, отметив, что он проявил мужество и энергию. В списке лиц, награжденных за переворот, встречаем и Потёмкина, впрочем, на одном из последних мест.

В августе 1763 года Потемкин получил назначение на службу при Синоде, причем Екатерина снабдила его особой инструкцией. Очень противоречивы наши сведения о положении Потемкина в Петербурге в это время, в одних дошедших до нас рассказах, правда усеянных налетом анекдотичности, передается о буйных ссорах Потемкина с Орловыми, доходивших даже до драки, причем этими драками объясняют и потерю Потемкиным одного глаза (на самом деле глаз был потерян вследствие какой-то болезни). Но другие показания, к которым относится и одно из писем самой Екатерины, свидетельствуют, наоборот, о дружеских отношениях между Потемкиным и Орловым и о том, что Орлов горячо восхвалял Потемкина перед императрицей. Несомненно одно: Потемкин за это время бывал при дворе и был замечен Екатериной и за его внушительную наружность — Потемкин в противоположность Орлову не отличался красотой, но обращал на себя внимание громадным ростом и богатырским сложением, и за его умственную одаренность.