Исторические корни и развитие обычаев - [28]
Смерть даже в зимних праздниках подразумевает рождение новой жизни, но эта жизнь (до весны) принципиально не эротична. Если купальские праздники требуют соучастия парней и девушек в обрядах, если в «мужских» и «женских» весенних праздниках, в агоническом контрастном двуединстве (шуточные перебранки и бой, травести) уже наличествует хотя бы потенциальная эротичность, то в зимних праздниках она практически отсутствует. Гадания о женихах в расчет не могут быть приняты, потому что, во-первых, они индивидуальны, а не коллективны, а во-вторых, имеют целью именно брак, создание собственной семьи и хозяйства. Даже в специфически святочных общих обрядах (колядование) роль девушек сугубо пассивна: они получают песенное благословение колядовщиков на брак, но сами в колядовании не участвуют. Исключения так редки, что невольно возникает соблазн счесть их поздней формой обряда. Более того, у многих народов зарубежной Европы обход домов девушкой, олицетворяющей св. Люцию, напоминает скорее визиты Перхты (негативная форма приобщения) — недаром девушка должна в течение всего обхода молчать. У венгров если первый посетитель рождественским утром будет женщина, — дому грозит беда.
«Девичьи» коляды у западных славян подробно рассмотренные Л. Н. Виноградовой,[117] имеют, по-видимому, ту же основную функцию, что и «господарские» коляды и щедровки: заклятие социального и хозяйственного благополучия. Кажется, сравнительным изучением структуры коляды и заговора еще никто детально не занимался.[118] Но даже поверхностное сравнение позволяет предположить их близость. Как в одном, так и в другом случае полная формула предполагает сообщение, показывающее, что исполнителю известна ситуация (у колядовщиков — место и время действия, у заклинателя — свойства объекта). Затем следует активная часть: благословение или проклятие колядников, приказ (пожелание) у заклинателя.
Таким образом, колядование можно считать заклинательным обрядом, совершаемым в дни наибольшей опасности, не просто «переломные», но специфически зимние праздники.
В подтверждение оговорки о том, что весенние праздники — своего рода начало года, и тем самым тоже «разлом» на месте встречи старого и нового времени, можно привести такие параллели.
Разгул нечисти и возвращение покойников в мир весной происходит согласно поверьям, чаще всего на сретение (2 февраля), когда «зима с весной встречаются»; на карнавал (масленицу); в середине поста (также у некоторых народов время встречи зимы и весны); на св. Георгия — день начала лета в двухсезонном году; со страстного четверга по страстную субботу; на 1 мая (Вальпургиева ночь); в троицко-вознесенский период. Гадания обычны на сретение и на масленицу.
Наиболее богатая обрядность как раз и группируется по этим основным праздникам весеннего календаря: сретение, карнавал, пасхальная неделя, начало мая. У народов Юго-Восточной Европы георгиевский (юрьев) день потеснил майские праздники или слился с ними. В троицких же празднествах, формально связанных с пасхой, преобладает не связанная с христианством обрядность майского типа.
Самый популярный, самый изученный из этих праздников — карнавал, в котором наиболее заметна одна главная тема: веселые проводы старого года. Ход и смысл карнавальных шествий достаточно подробно исследованы,[119] поэтому здесь ограничимся лишь определением специфики карнавала как календарного праздника.
Прежде всего при ближайшем рассмотрении можно увидеть, что карнавал — не единственная веха, отмечающая начало весны: у нее несколько начал. Пасха, как известно, даже официально открывала новый год до тех пор, пока в конце XVI в. не был утвержден нынешний календарь. Майские или юрьевские дни, когда нет сомнения в том, что весна наступила, по своей обрядности схожи с карнавалом, хотя эмоционально они — не столько проводы старого года, сколько встреча нового. В комплексе их можно рассматривать как растянувшийся праздник с контрастными перерывами, где карнавал — завязка сюжета, а май — кульминация. Впрочем, как майские праздники в ослабленном виде переходят в троицкие, так и у карнавала есть свой, не столь заметный, предшественник — сретение, близкое к карнавалу и по времени, и по структуре, и по персонажам.
Наиболее известное олицетворение карнавала — пузатый весельчак с подчеркнуто фаллическими признаками. Его возят или водят по всему поселку, а затем торжественно «казнят» (сжигают, топят, расстреливают). Если роль Карнавала исполняет человек — казнь совершается символически. Если это чучело, то сожжение или утопление реальны. Однако те же действия мы находим и в другие весенние праздники: шествия с центральным персонажем, а затем — расправа с ним. Конкретные детали, естественно, различаются не только по праздникам, но и географически.
Антропоморфность дона Карналя, Сан-Пансара — как бы ни называлось олицетворяющее карнавал чучело — не должна нас смущать. Не в одном этом обряде человеческий образ вытеснил предшествовавшие ему зооморфные или фитоморфные персонажи. Но они остаются на периферии действия: или в том же самом празднике на менее заметных ролях, или в центре обрядности второстепенных праздников того же типа. В сретенских действах, например, медведь занимает место Карнавала.
Монографическое исследование посвящено описанию и разбору традиционных народных обрядов, праздников, которые проводились и в настоящее время проводятся в странах зарубежной Европы, В книге показывается история возникновения и формирования обрядности, ее социальная сущность, выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп.
Настоящая книга — монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в., выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения Европейского материка или региональных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.
Книга представляет собой монографическое исследование, посвященное подробному описанию и разбору традиционных народных обрядов — праздников, которые проводятся в странах зарубежной Европы. Авторами показывается история возникновения обрядности и ее классовая сущность, прослеживается формирование обрядов с древнейших времен до первых десятилетий XX в. выявляются конкретные черты для каждого народа и общие для всего населения европейского материка или религиозных групп. В монографии дается научное обоснование возникновения и распространения обрядности среди народов зарубежной Европы.
Из этой книги читатель узнает, что реальная жизнь кельтских народов не менее интересна, чем мифы, которыми она обросла. А также о том, что настоящие друиды имели очень мало общего с тем образом, который сложился в массовом сознании, что в кельтских монастырях создавались выдающиеся произведения искусства, что кельты — это не один народ, а немалое число племен, объединенных общим названием, и их потомки живут сейчас в разных странах Европы, говорят на разных, хотя и в чем-то похожих языках и вряд ли ощущают свое родство с прародиной, расположенной на территории современных Австрии, Чехии и Словакии…Книга кельтолога Анны Мурадовой, кандидата филологических наук и научного сотрудника Института языкознания РАН, основана на строгих научных фактах, но при этом читается как приключенческий роман.
Настоящее издание продолжает публикацию избранных работ А. В. Михайлова, начатую издательством «Языки русской культуры» в 1997 году. Первая книга была составлена из работ, опубликованных при жизни автора; тексты прижизненных публикаций перепечатаны в ней без учета и даже без упоминания других источников.Настоящее издание отражает дальнейшее освоение наследия А. В. Михайлова, в том числе неопубликованной его части, которое стало возможным только при заинтересованном участии вдовы ученого Н. А. Михайловой. Более трети текстов публикуется впервые.
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.
Источник: "Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков", издательство "Наука", Москва, 1972.
Доклад, прочитанный 6 сентября 1999 года в рамках XX Международного конгресса “Семья” (Москва).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.