Исторические колокола - [7]
На большом Парижском колоколе при церкви Notre Dame de Paris выбита надпись следующаго содержания: «Славлю истиннаго Бога, сзываю народ, собираю клир церковный, оплакиваю усопших, прогоняю заразу, украшаю празднества»; внизу выбита другая: «1683 года Флорентин де Гей …градоначальник Парижский вылил меня». Самым большим колоколом в Западной Европе считается соборный в Руане, весом в 900 пудов. За ним следует венский, в церкви св. Стефана, отлитый в 1711 году императором Иосифом из пушек, взятых у турок в 1683 году, при осаде Вены; вес его 885 пудов, в языке 33 пуда, раскачивают его 12 человек. В первый раз он зазвонил в 1712 году, при торжественном везде императора Карла VII в Вену.
После него, берлинский, отлитый в 1497 году, названный при крещении Mria Gloriosa (Славная Мария); вес в нем 690 пудов, на колоколе надпись: «славною хвалою воспеваю святых и укрощаю молнию и злых демонов, созывая звуком народ во храм для священнаго песнопения. Герард Иван Кампейский отлил меня в лето от воплощения Господня в 1497 году». Но замечательный из всех по звуку, это эрфутский. Затем идут колокола страсбургский и бреславский; в первом весу 20.400 фунтов, во втором 500 пудов.
По величине славятся колокола китайские и японские, весьма древние. В Миако, возле главнаго храма Будды, висит огромный медный колокол, который весит 5.000 пудов; в Пекине колокола в три и четыре тысячи пудов не редкость. Но самый большой колокол в свете это наш московский Царь–колокол.
В половине XVII века, на месте колокольни Ивана Великаго стояла церковь Иоанна Лествичника и при ней висел небольшой Царь-колокол[15], весом в тысячу пудов, слитый во времена опричины Иоанном Грозным. При царе Алексее Михайловиче, в 1654 году, на место его был слит другой гораздо больший колокол, весом 8.000 пудов. Предание говорит, что так как никто не брался поднять его, то он оставался без употребления до 1668 года, когда уже решился поднять его механик-самоучка – царский привратник. Колокол этот висел подле Ивановской колокольни, но в пожар 1704 года, июня 19-го от жару или пролившейся на него воды, он треснул.
В 1731 году его сняли, а в 1734 году, по повелению Анны Иоанновны. приказано было к нему прибавить еще тысячу пудов весу, при чем предполагали приделать к Ивану Великому особую небольшую колокольню для этой громады. Графу Миниху, сыну фельдмаршала, императрица поручила снестись с славным тогда золотых дел мастером и членом Парижской Академии Наук Жерменю. Миних пишет в своих записках: «Сей художник удивился, когда я объявил ему о весе колокола, и сначала думал, что я шутил, но, уверившись в истине предложения, составил план, где до того увеличил трудность работ и стоимость их, что императрица отказалась от его планов».
Артиллерии колокольных дел мастер Иван Федоров Маторин взялся за работу и не подумал испугаться, когда колокол определенно был вылит в 12.000 пудов. Устроили в Кремле литейную яму, между Чудовым монастырем и Иваном Великим, и Маторин принялся за дело. Ему отпустили 14.124 пуда и 29 фунтов меди, считая со старым колоколом и тысячу пудов олова. Работа оказалась сначала неудачна. По перевесу, после того, металла принято 14.814 пудов 21 фунт; олова отпустили еще 498 пудов 6 фунтов, что все вместе составило 15.312 пудов 24 фунта. Медь, прибавленная к старому колоколу, привезена из сибирских заводов; в ней оказалось серебро и золото, оттого колокол и отличается беловатым цветом; по испытаниям, деланным в 1832 году, в нем нашли: на один пуд меди 1 35/96 золотника золота и 31 3/96 золотника серебра. По другим исследованиям, содержание золота и серебра в колоколе втрое против показанного количества.
В остатке после вторичной, уже счастливой, отливки, оказалось металла 2.985 пудов 8 фунтов; следовательно, вылитый колокол весил 12.327 пудов 19 фунтов[16]. Его подняли над ямою и повесили на особых подмычках. Страшный пожар в 1737 году, в Троицын день, начавшийся от забытой копеечной свечки, зажженной пред образом женкою Марьею Михайловою, в доме отставного прапорщика Александра Милославскаго, опустошил Москву и Кремль. Колокол упал с обгоревших брусьев в ту яму, где лили его, и при падении ли вышиблен был из него край от ударов, или оттого, что, желая потушить огонь в яме, лили в нее воду, он треснул, и из него вывалился большой кусок; таким образом к употреблению он уже не годился.
Императрица Елисавета Петровна хотела опять перелить его. Смета ей представленная, в 107.492 руб. 47 3/4 к. (прежнее отлитие, кроме металла, стало 62.008 руб. 9 к.) показалась ей слишком большою, и исполин остался в своей яме. Много было потом относительно его проектов: в 1770 году архитектор Форстенберг брался припаять к нему отшибленный край; в 1797 году поручили механику Гирту составить план вынутия колокола из ямы; в 1819 году генерал Бетанкур поручил архитектору Монферану осмотреть и описать его; потом велено было осмотреть его инженерному генералу Фабру. Император Николай I, узнав о новоизобретенном способе починки колоколов, предполагал вынуть колокол, починить его, построить для него особую колокольню и повесить его на ней. Но громадные размеры колокола заставили отложить такое намерение. Между тем, он безобразил Кремлевскую площадь обширною ямою. Царь колокол лежал в глубокой яме напротив Чудова монастыря, над ямою был настлан деревянный помост с подъемной дверью, от которой ключи хранились у звонарей Ивановской колокольни. Любопытные спускались смотреть колокол в подземелье по крутой деревянной лестнице, вслед за проводником, который шел вперед с зажженным фонарем.
«В XVII столетии еда наших предков была крайне неприхотливая: обыкновенною пищею простого народа был ржаной и ячменный хлеб с чесноком, или ячменная кашица. Щи составляли уже роскошное кушанье и даже больше того, если в них было ржаное свиное сало. В военное время в войсках пища была – сухари и толокно. По свидетельству иностранных посланников, поваренное искусство русских состояло из множества блюд, но нечистота и еще более чесночный и луковый запах делали их почти несъедобными, притом почти все кушанья приправлены были конопляным маслом или испорченным коровьим…».
«В знаменательный год Отечественной войны деятельность русского театра в Петербурге не прерывалась. Напротив, репертуар новых патриотических пьес каждодневно обогащался; появилось даже много балетов, относящихся к военным событиям того времени. Спектакли в этот год давали только на Малом театре (нынешний Александрийский) и в доме Кушелева, где теперь Главный штаб. На первом играли французы и русские, на втором – немцы и молодая русская труппа, составленная из воспитанников театрального училища и немногих вновь определяющихся дебютантов…».
«В начале нынешнего и в конце прошлого столетия в нашем дворянском быту театр и музыка получили широкое развитие, наши баре тогда сосредоточили особенное внимание на сценических представлениях; и не было ни одного богатого помещичьего дома, где бы не гремели оркестры, не пели хоры и где бы не возвышались театральные подмостки, на которых и приносили посильные жертвы богиням искусства доморощенные артисты. Эти затеи баре, как ни были они иногда смешны и неудачны, но все-таки развивали в крепостных людях, обреченных коснеть в невежестве, грамотность и понятия об изящном.
Санкт-Петербург город-легенда, город, где теряется ощущение времени, город, в котором одновременно с нами, но как бы в другом измерении продолжают жить тени наших предков. Слышны пушечные залпы — эго бьются русские и шведские полки. Стучат топоры строится на болотах великий город. Проходят вереницей царствующие Романовы. Звучит торжественная музыка, расцвечено фейерверками небо — пышно празднует победу над турками светлейший князь Потемкин-Таврический.Мы предлагаем вам, читатели, прикоснуться к петербургской истории.
«Старая Москва» Михаила Ивановича Пыляева – уникальная энциклопедия-путеводитель по той матушке-Москве, о которой ходили легенды уже в XIX столетии. В отличие от императорского Петербурга, Москва так и осталась царским городом, сохранив тягу к привольной и роскошной жизни, где дом любого вельможи представлял собой двор самодержавного властителя в миниатюре. Это памятник той, теперь уже былинной эпохе, когда облик города и неповторимую московскую атмосферу определяли известные исторические личности – Новиков, Румянцев, Суворов, Орлов, представители знатнейших семейств – Нарышкиных, Шереметевых, Юсуповых, Голицыных.
«Происхождение игральных карт теряется в глубокой древности – колыбель игральных карт историки относят к арабам. Существует предание, что карточная игра привезена из страны сарацинов, где именовалась наиб, другие утверждают, что карты явились к нам прямо из Индостана и занесены будто бы кочующими цыганами…».
Золото и драгоцѣнные камни у насъ есть въ несмѣтном количествѣ; надо объявить на нихъ монополiю государства.
В монографии на основе многочисленных документальных и мемуарных материалов исследуется критический период американской истории - переход от изоляционизма 30-х годов к глобальной вовлеченности, характерной для современной Америки. В центре повествования - крупнейший политический лидер США в XX веке - президент Франклин Рузвельт, целенаправленно приведший свою страну с периферии мировой политики в ее эпицентр. Это вторая книга в серии политических портретов президентов. Книга рассчитана на преподавателей и студентов исторических факультетов и широкий круг читателей, интересующихся внешней политикой и историей США.
Игорь Прокопенко в своей новой книге обращается к неизвестным страницам русской истории во всех её аспектах – от культуры до рациона наших предков. Почему то, что сейчас считается изысканными деликатесами, в Древней Руси было блюдами рядовой трапезы? Что ищут американские олигархи в Сибири? Станет ли Россия зоной экологического благоденствия в погибающем мире?
Настоящая книга содержит документы и материалы по восстанию киргиз летом 1916 г., восставших вместе с другими народами Средней Азии против царизма. Документы в основном взяты из фондов ЦАУ АССР Киргизии и в значительной части публикуются впервые. Предисловие характеризует причины восстания и основные его моменты. В примечаниях приводятся конкректные сведения, дополняющие публикуемые документы. Документы и материалы, собранные Л. В. Лесной Под редакцией и с предисловием Т. Р. Рыскулова.
О строительстве, становлении и печальной участи Оренбургского Успенского женского монастыря рассказывает эта книга, адресованная тем, кто интересуется историей родного края и русского женского православия.