Исповедь пофигиста - [6]
— И шо везем?
— Пустой, — отвечаю.
— Пакажи!
— А чего показывать? Видно же по колесам, что пустой!
Но таможенник все же глянул в будку, а там темно. И вдруг прямо на него из темноты выходит наш баран: бэ-э!
— А цэ шо такэ?
— Та баран же.
— А он один?
— Конечно.
— Украли?
— Командир, я тебе клянусь здоровьем этого барана. Едем на окружную — стоит, голосует. Я ему: куда? А он: на Киев. Я говорю: куда я тебя посажу? А он: да я вас всех забашляю. А я: так два же места в кабине; ты хочешь, чтобы я из-за тебя прав лишился? А, черт, ладно, лезь в будку. Он себе травы нарвал. Ребята, просит, подсадите. Мы его подсадили, до Киева везем.
— Ты меня за идиота считаешь? Ты кому лепишь?
— Да ему правда на Киев нужно! То ли от стада отбился, то ли… ты спроси его.
— Кончай базар, мужики. Где скоммуниздили барана?
— Если честно, командир, на базаре купили.
— Давай так. Помнишь «Кавказскую пленницу»? Вот мой адрес: будешь делать шашлык — обязательно позови.
И вот мы с этим бараном снова едем на Киев. Он то в одну стенку — бабах! — то в другую. Я наконец не вытерпел:
— Да пусть он хоть приляжет, отдохнет, что ли. Скажи ему — пусть ляжет.
А Вовка, тоже баран порядочный, отвечает:
— Ты ему колышек вбей в будку и привяжи.
Такой у него дебильный юмор. Привезли-таки к бабке.
— Бабуля, мы там барашка нашли…
— Точно не украли?
— Да не, ба, ты че! В нашей стране разве можно украсть? Никто ниче не крадет, все берут — за деньги или без денег.
Короче, зарезали барана. А мента не позвали: на фиг он нужен…
Глава шестая
А интересные парни эти бандиты! Я бы с ними в разведку пошел, да там бы их и положил из автомата. Но каждый, в натуре, светлая творческая личность — и ни фига больше!
Андрей, мой шеф, племянник Папы, старше меня всего на год. Или младше? Всегда короткая стрижка, джинсы, кроссовки, рубашка клетчатая, и все офигенно дорогое. А кольца, перстни и эти цепи на шею считал за говно. Все холодное, говорил, мешает.
По характеру лиса, но тупая. Бывает тупая лиса? Бывает! Какая-то думающая зверюга этот Андрей, но не хитрая, а повадки точно лисьи, ходил мягко. Не то что гермафродит или там голубой, а хочет быть интеллигентом. Есть у голубых такая походка — с подъемом на носочках. А Андрей так не ходил. Он, гад, плывет. С вопросом сразу же:
— Феликс, — снабженцу, — где мои бабки?
Курил много, и только «Кент»-мультифильтр, «Мальборо» не признавал. Баб любил, как курево, до смертной икоты, только замужних. Он часто сам дежурил на фирме, за ночь до десяти проституток к нему привозили. Денег на зарплату нет, а на них — сколько угодно.
Когда Андрей был пьян, я его на «шестерке» до дома добрасывал. А утром он звонит, что садится пить чай. Андрей, блин, Киевский! Так я его с фирмы еду забирать. А если Андрюха вечером с телкой на блядки, я беру, если свободен, «БМВ».
Еще он любил дорогие часы и пистолеты. Помню, купил «марголин» лаковый, принес на фирму и говорит:
— Лука! Это на случай ядерной войны. Будешь отстреливаться.
Пистолет постоянно лежал в ящике его стола.
Три бандита от Папы охраняли нашу фирму. Этих я узнаю всегда: и ночью, и со спины. Зорро — конченый наркоман, худой, вечно сгорбленный, темный цвет кожи, но руки чистые. И в армии не служил, а в гроб пора. Его никогда не ломало: при себе вечно таскал наркоту в любом ассортименте и количестве.
Белый — качок, среднего роста, но рубашка пятьдесят шестого размера, шелковая, и обязательно лаковые туфли. Этот был боец: на кистях такие кости набиты — вдвое больше моих кулаков, огромные, синие кости со старыми мозолями. Сразу видно: не слесарь. Он разбивал дверь и не чувствовал боли, локтем мог выбить замок. Белый, как и Зорро, хрен знает почему, ненавидел спортивные костюмы.
Зорро, как правило, «разводил». Такой говор тягучий, тянучий, как будто ну не сопли жует, а воздух не может выдохнуть:
— Ну че ты гонишь такой базар…
А курнуть, нюхнуть, я ж говорил, у него всегда при себе. Насыплет прямо в бумажку, даже не свернет в трубочку (некогда), просто загнет на концах и — раз! — засосал: ах-а-а!..
Я говорю:
— Ты че, кончаешься?
— Едь, Лука. Такие мульки вижу… Ну, мужики, все, труба!
Пальцы веером, и начинает пургу гнать.
А вот Заяц наоборот, этот очень интеллигентный. Он сидел много. Высокий такой, блин, элегантный, спина ровная и голову держит прямо. И только в спортивном костюме, в самом дорогом.
— Я не люблю пургу гнать, — всегда грустно говорил он.
Если его спросишь, он ответит, а то молчит. С «клиентом» говорит так:
— Два дня. Через два дня нет денег — мы тебе визу делаем в Турцию.
Разворачивается и уходит.
Зорро и Заяц жили по соседству. Как-то прибегают утром, звонят на фирму по «хэнди» от калитки: открой.
Как будто нельзя крикнуть-звякнуть. А им по фигу: платим-то мы. Я открыл.
— Где Андрей?
— Сейчас будет.
А они чего-то ругаются, спорят:
— Да не было этого!
— Да было!
Входит Андрей:
— Что случилось?
— Я иду с Зайцем, — рассказывает Зорро, — видим: летающая тарелка!
Андрей говорит:
— Зорро, ты уже укололся.
Зорро же что горит, пьется, нюхается — все в себя, глаза уже посинели.
— Летающая тарелка, Андрюха! Этаж шестой-седьмой. Мы идем, а она нам светит! Я не кололся, ты мне веришь? Нет?
В романе «Герр Вольф» – Гитлер в переломнейший момент его судьбы – в момент наступления немцев на Кавказ и Сталинград.Действие разворачивается от прибытия фюрера 16 июля сорок второго года в ставку «Вервольф» близ Винницы для личного руководства операцией «Блау» – до первых чисел февраля сорок третьего – тотальной капитуляции армии Паулюса. От момента эйфории и космических надежд – до полного крушения иллюзий и жесточайшего разочарования.Впервые в художественной литературе – Сталинградская битва и битва за Кавказ – глазами Гитлера и германского генералитета.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.