Искусство и наука танцевально-двигательной терапии. Жизнь как танец - [58]

Мне нравится делать записи, выражая то, что наполняет меня и изменяется во мне. Как и в случае с воздушным шаром, независимо от того, сколько воздуха я вдуваю в него и сколько воздуха остается внутри него, всегда найдется еще воздух, чтобы надуть его, и воздушный шар взмоет ввысь, и будет испускать воздух, из которого будет надуваться новый воздушный шар.

Когда мы активируем движения, лежащие в основе определенного словесного выражения, мы приводим в действие «эмпирическую основу» используемого метафорического выражения. Если верно, что «ни одну метафору нельзя понять или даже адекватно представить в отрыве от ее эмпирической основы» (Lakoff, Johnson, 1980, p. 19), то можно сказать, что метафора движения не только представляет собой важнейший инструмент для проверки описаний и принципов, лежащих в основе теории, но и служит для исследования нюансов опыта через едва заметные качественные вариации движения. Когда мы сосредотачиваем внимание на том, какие процессы это движение запускает внутри индивида, значительно расширяется эмпирическое понимание первоначальной метафоры.

Таким образом, мы восстанавливаем полный спектр выразительных и творческих возможностей, заключенных в метафорической концепции, и застывших метафорах, через которые их можно передать (выразить). Кажется, будто замороженная или окаменевшая метафора растаяла и вернулась к жизни, щеголяя полнотой ассоциативной силы и показывая тем самым неожиданные пути, которые могут быть использованы при изучении скрытой метафорической сети. Именно этот особенный путь, выбранный пациентом в его физическом и вербальном приключении-исследовании, это новое измерение свободы раскрывает или создает для пациента и терапевта окончательный «смысл» метафоры пациента.

Превращения метафоры в движение, ощущение живости опыта, приобретение знаний в процессе изготовления чего-либо – все это представляет собой тип знаний, который Райл (Ryle, 1979) назвал «знанием как» в отличие от «знания что»[39]. Позже другие концептуализировали эти понятия соответственно как «процедурные» (практические) и «декларативные» (теоретические): «Предоставление внутренней структуры базы данных для аксиоматизирования совокупности знаний – это декларативный подход»; «знание о том, что такое «p», чтобы вывести «q» из «p»… представляет собой типичное выражение декларативного мышления»; «Напротив, знание о том, как сделать что-то, относится к процедурным стратегиям в различных областях (война, кулинария, езда на велосипеде и др.)» (Nef, 2008 p. 385). Мы можем прочитать все энциклопедические статьи о законах гравитации, о различных частях велосипеда, об анатомии человека, но мы учимся бросать мяч, ходить по канату, ездить на велосипеде или танцевать только путем выполнения всего этого. Действительно, мы учимся и осваиваем эти виды деятельности, не зная ничего или почти ничего о том, что энциклопедия рассказывает нам о них. Тем не менее существуют различные виды знаний:

Одно дело владеть каким-то навыком, а другое понимать теорию, стоящую за этим навыком… искусство или метод могут обычно развиться позже в формальные знания на более высоком уровне, а формальные знания могут позднее стать отправной точкой нового искусства (Breger, 2008, р. 146–147).

Наше психомоторное развитие является, по существу, «знанием как»[40].

Канат

Бледная, словно повисшая на своей сумочке, вместо того, чтобы позволить сумочке свисать с ее плеч, и ступающая по узкой полоске, как будто заключенная в невидимую мембрану, ограничивающую ее личное пространство, D. входит в терапевтическое пространство. Она говорит: «Мне кажется, что я иду по канату».

Ноги на земле

Я прошу Д. представить, будто в нашем терапевтическом пространстве есть канат, подобный тому, который она только что упомянула, и пройтись по нему. Д. – невысокая, легкая женщина, чуть за сорок. Она идет так, словно парит над землей. При более пристальном взгляде кажется, что ее ноги едва касаются земли; ей, похоже, не хватает надлежащей поддержки. Ее позвоночник жесткий до самой шеи, как будто она подвешена и висит на позвонках с третьего по пятый. Поэтому мы посвящаем несколько сеансов работе над осанкой и заземлением[41].

Д.: Что значит ходить по канату?

Она сама дает ответ: «Это значит сохранять равновесие». И она начинает ходить, как акробат на канате. Когда она делает это, канат приобретает конкретные очертания: у него появляется цвет, текстура, натяжение, высота и др. Кроме того, само хождение теперь становится более определенным, это ходьба по этому конкретному канату в конкретном контексте. Хотя объект, действия и контекст здесь представляют собой мнимые конструкции, сам факт столкновения с телом придает им значимость реальности, которую не имеют простой вымысел или понятийная конструкция[42].

Д.: Канат не очень широкий, по ширине стопы, не шире. Он привязан к двум деревьям и находится высоко.

В.: Как высоко?

Д.: На полметра от земли.

На протяжении всего нашего словесного обмена она ходит вперед и назад по канату. Ее поза вертикальная, руки вытянуты на высоте плеч и создают форму креста. На середине каната Д. регулярно теряет равновесие. Тем не менее она не сгибает руки или колени для того, чтобы восстановить равновесие; вместо этого она останавливается и остается неподвижной.