Искусство и наука танцевально-двигательной терапии. Жизнь как танец - [59]

В.: Что вы чувствуете?

Д.: Испуг! Когда я достигаю середины каната, я понимаю, что мне страшно. Мои лодыжки не устойчивы, я теряю баланс.

В.: Есть ли какая-нибудь опасность?

Д.: Да, опасность падения. Если я упаду, я поранюсь, я могу получить травму и даже что-то сломать. Это пугает меня.

В.: Знакомо ли вам это чувство в другом контексте? Возникало ли у вас это чувство раньше?

Д.: Да. Это страх падения. Я часто вижу связанные с этим сны. Я вижу, как падаю с большой высоты и просыпаюсь с учащенным пульсом в ужасе от того, что я все еще падаю. Когда я падаю, земля уходит у меня из-под ног. Опора исчезает. Иногда в снах при спуске вниз нет никакой лестницы или чего-либо подобного, чтобы спуститься. А еще мне снится, как я бегу куда-то и, добежав, оказываюсь перед бездной.

В.: Что вы сейчас чувствуете?

Д.: Мне во что бы то ни стало надо перебраться на другую сторону. Внизу пропасть. Я начинаю движение в более низкой точке, с простого участка, и иду к более высокой. В середине пути достаточно высоко, чтобы упасть. Положение в нижней точке является более безопасным, она как мой дом. Рабочее место находится здесь, в более высокой точке, более опасной и пугающей. Здесь много столкновений и напряженности.

Мы могли наблюдать, что в ее рассказе канат уже не соединяет два дерева, как это было в начале, скорее, соединяет два значимых для нее «места». Появились понятия конфликта и напряженности между домом и работой, а также столкновения на работе. Ощущение опасности достигает своего пика; наверное, пришло время начать развеивать его. Прежде всего, я сообщаю Д., что она ходит по канату с закрытыми глазами; с этого момента она продолжает ходить с открытыми глазами.

Д.: Я не знаю, почему я ходила с закрытыми глазами. Теперь я могу реально увидеть опасность перед собой и лучше ориентироваться.

Когда она ходит с открытыми глазами, ее колени и руки становятся более гибкими. Я предлагаю ей поиграть с канатом, например, надавливать на него всем своим весом или подгибать колени. Она начинает чувствовать себя комфортнее и даже нагибается вниз, чтобы коснуться каната руками. Вопреки ее первоначальной убежденности в том, что канат жесткий и негибкий, Д. обнаруживает теперь, что она может получить контроль над ситуацией, если поменяет свое отношение.

В.: Когда вы идете на работу, что вы говорите себе?

Д.: Я вся напряжена. Путь полон препятствий.

В.: Может быть, вы могли бы сказать себе: «Неважно, чувствую ли я себя в своей машине более напряженной или менее, условия снаружи остаются прежними». Вы любите музыку?

Д.: Да.

В.: Тогда завтра вы можете выбрать музыку, которая вам нравится, и слушать ее по пути на работу.

Д.: Я никогда не задумывалась об этом раньше.

К концу этого сеанса Д. танцует на канате под звук барабанов. Затем она сходит с каната и продолжает танцевать на полу, руки двигаются свободно и гармонично, все ее существо становится более гибким. Она, наконец, говорит:

Д.: Теперь я понимаю, насколько мой отец твердо стоит на земле, что бы он ни делал[43].

Равновесие, усилие и напряжение

Опыт хождения по канату, конечно, выявляет парадигматическую схему, которая характеризует равновесие – «симметричное (или пропорциональное) расположение сил вокруг точки или оси» (Johnson, 1987, p. 85). Равновесие на иврите обозначается сочетанием shivuy mishka и буквально означает «выравнивания веса»; это неразрывно связано со схемой и ее статическим аспектом. В испанском языке слова «balance» и «balanceo» относятся к динамическому аспекту схемы, а именно к движениям назад и вперед, которые приводят в положение равновесия или отсутствия равновесия. В сущности, сохранение позы – способность, тесно связанная с равновесием, – подразумевает активацию целого ряда мышц[44]. Поэтому схема равновесия, как указывает Джонсон, является допонятийной (следовательно, довербальной), потому что (1) она восходит к раннему опыту ребенка, например стояния или падения, и (2) при ее использовании и полном освоении приходится иметь дело со «знанием как», а не «знанием что»[45].

Приобретение этих способностей, связанных с равновесием, на самом деле не связано с постижением и применением какой-либо системы правил; это скорее автоматический навык, не требующий усилий. Следовательно, любое сознательное вмешательство в действие может привести к сиюминутной потере равновесия, как, например, тогда, когда мы останавливаемся, чтобы поразмыслить обо всей последовательности движений, которые мы обычно автоматически выполняем при езде на велосипеде, во время вождения машины, при ходьбе или дыхании. Размышление о своих движениях задействует ненужные когнитивные усилия, поскольку автоматический аспект действия состоит именно в ликвидации когнитивного элемента и в экономии психической энергии. Осознание автоматического поведения в результате внешних ограничений или обучения приводит к появлению представления о себе в момент выполнения этих действий. Именно это явление мы наблюдали в случае с Н., о котором говорилось ранее. После того как она стала заострять свое внимание на дыхании, а затем на походке, возникли некоторые тревожные изменения в том, что раньше было автоматическим и спонтанным