Искушение святой троицы - [15]

— Да ты заткнешься когда-нибудь, сука! — заорал Слава в отчаянии. — Бородавочник драный, я тебя не боюсь ни разу. Пошел ты!… - тут Слава в сердцах добавил выражение, слышанное им от Леши.

В ответ раздалось столь непередаваемо злобное клекотание, что Слава вновь струхнул. Он, однако, быстро оправился: мозг начинал уже привыкать к окружающим нелепостям.

— Пошло ты, членистоногое, — сказал он как можно злораднее и громко всхлипнул.

В каком-то злобном отчаянии он лег на бок и некоторое время лежал на грязном паркете, тяжело дыша и прислушиваясь к обиженному реву чудовища. Он неожиданно подумал, что ящерица, несмотря на всю свою свирепость, глупа и ориентируется исключительно на слух, а обоняние у нее вполне может оказаться не столь развитым. Он попытался припомнить все свои действия и реакцию ящерицы на них, и то, что он сумел вспомнить, казалось, говорило в пользу его предположений. Осторожно, чтобы не заскрипели паркетные доски, он поднялся на ноги и сделал шагов двадцать в сторону. Ящерица продолжала бесноваться на потолке, в точности над тем местом, где он только что лежал, и даже не подумала следовать за ним. Слава облегченно закрыл глаза, благодаря судьбу, и в первый раз с момента своего падения воспрял духом. Он тихонько двинулся дальше, соблюдая величайшую осторожность и интуитивно на глаз определяя доски, на которые можно ступать. Скоро он ушел достаточно далеко от рычащего зверя, и тот, наконец, стих. Остановившись и переведя дух, Слава полез в карман за сотовым телефоном, о котором вспомнил только сейчас, когда достаточно успокоился и пришел в себя. Телефона в кармане не было, равно как и ключей от квартиры. Отсутствие ключей его не сильно огорчило, но телефона было жалко. Слава несколько раз обшарил каждый карман, не веря своим глазам: было совершенно очевидно, что сотовый потерялся.

Не было ничего неприятней в его положении, чем возвращаться назад, однако Слава, нисколько не задумываясь, в исступлении пошел обратно по страшному коридору к месту своего падения. Телефон обнаружился почти сразу: он лежал на пыльных досках, всего в нескольких десятках метров позади, продолговатая синяя 'Моторола', почти невидимая на засаленном темном паркете. Удивительно, как она не выпала из кармана во время его полетов в подземелье. Вскрикнув от радости, Слава бросился к трубке. Сейчас же коридор взорвался знакомым визгливым рыком, раздался топот массивных лап по потолку, и ящерица бросилась на звук. Слава в страхе кинулся было назад, малодушно бросив 'Моторолу' на произвол судьбы, но, сообразив, что бояться нечего, остановился и весело рассмеялся.

— Свободен, — презрительно сказал он, обращаясь подчеркнуто громко к чудовищу и подбирая трубку с пола, — тебя не звали. — С этими словами он не спеша оглядел телефон, сунул его в узкий карман джинсов и уселся на скрипучий холодный пол.

Через некоторое время Слава повторил свой обманный маневр и окончательно убедился, что обоняние у ящерицы никуда не годится: стоило ему неслышно отойти на сотню шагов, как ящерица вновь потеряла его 'из вида'. Радость его, однако, была омрачена тем, что телефон оказался сломан. Дисплей зажигался зеленоватым светом, давая понять, что с батареей все в порядке, но был совершенно пуст: информация об операторе никак не отображалась на экране. Сняв 'Моторолу' с блокировки, Слава попробовал было с замиранием сердца набрать номер Димы, затем свой домашний номер, и когда ни то, ни другое ему не удалось, стал набирать все номера, какие только мог вспомнить. Телефон молчал. Получалось все очень глупо, совсем как в кино, однако с этим ничего нельзя было поделать. В досаде Слава хотел было телефон выбросить, но вовремя вспомнил про ящерицу и со вздохом отвращения запихнул трубку обратно в правый карман.

Осматриваясь вокруг, он видел все тот же ведущий в никуда бесконечный коридор, самая наружность которого ясно указывала на отсутствие всякой надежды на какие-либо текущие или обозримые изменения. При виде столь пугающей монотонности Славой овладело очередное до странности неестественное чувство, будто он вовсе никуда не движется, а стоит на одном месте, хотя в действительности он уже прошел не менее трех-четырех километров; словно некая сверхъестественная сила каждый раз, стоило ему немного пройти вперед, незаметно возвращала его на прежнее место. Ему представилась белка в колесе, которая без устали мчится по деревянным перекладинкам, быстро перебирая лапками и совершая таким образом действие, совершенно бессмысленное для стороннего наблюдателя, хотя и необходимое для ее жизнедеятельности в условиях неволи. Славе постепенно его собственные перемещения по одинаковому коридору тоже показались бессмысленными. Решив, что дальнейшие передвижения ни к чему не приведут, он опять сел спиной к стене, вытянул ноги на полу, уставился сосредоточенным взглядом в стену напротив и хмуро задумался. В голове его одно за другим вспыхивали воспоминания о загадочном падении в подземелье, головокружительных полетах в темноте, балансировании на холодной перекладине и встрече с ящером — такие яркие и страшные, что он несколько раз вздрагивал и успокаивался, только оглядевшись вокруг и убедившись, что, кроме него, никого нет в коридоре.