Искатель, 2018 № 09 - [28]

Драгун и в заход сунулся было за Ванькой, да тот вытолкал его. В душе творя Иисусову молитву и левою рукою дверцу за веревочную петлю придерживая, Ванька, правой достал изо рта ключи, отпер замки на кандалах, ключи снова взял за шоки. Хотел было сбросить осточертевшее железо в выгребную яму, да подумал, что, если поймают, заставят, пожалуй, нырять за казенным имуществом в дерьмо, а по нему толстые желтые червяки ползают, ну, до чего отвратные…

— …нет, грит, я Ефременкова по двум походам знаю, он у товарища своего не стал бы тырить… Эй, Осипов, ты чего застрял?

— Счас, друг и благодетель, дай опростаться… Так, мнишь, не Ефременков табакерке лучшее место определил?

Решившись, Ванька отодрал доску забора, поднял ее, прилег на смрадную доску с очком (путь на свободу вонял еще так!) и выполз на улицу. Поднялся на ноги, огляделся.

— Эй, Осипов, ты чего? Ты где, Осипов, бляхин сын? Караул!!!

Только Ванька углядел Гнуса, извозчика изображающего на щегольской пролетке, как за острожным забором бахнул выстрел, лошадь попыталась подняться на дыбы и тут же понесла. Ванька, ничего лучшего не придумав, помчался за пролеткой. За спиной заскрипели ворота острога, раздалось «К ружью!», поднялся матерный крик, грозящий узнику скорой и безжалостной погоней. Орали, впрочем, и на улице. Что за черт!

Обезумевшая пролетка повернула за угол, Ванька за нею. Там проход между торговыми рядами раздваивался, обтекая питейный дом «Угол», перед коим роилась немалая толпа. Лошадь, закусив удила, однако каплю соображения в своей дурной башке сохраняя, шарахнулась направо, где было посвободнее, а Ванька, сердечную надежду лелея, что погоня побежит за пролеткой, а Гнус и шею не сломит, и от драгун отговорится, нырнул влево, в самую гущу толпы — и тут же получил кулаком прямо в нос.

Ибо оказалось, что влетел он не в гурьбу жаждущих, а в середку кулачного боя. Малышня и подростки, кулаками помахав, уже спрятались за спинами настоящих бойцов, а те, засучив рукава, а то и спустив до пояса рубашку, идут стенка на стенку. Уже носы у многих бойцов кровавили, а под глазами набухали фонари, кое-кто и в сторону раком отползал, чтобы не быть затоптанным сапогами. Окромя мага и звонких ударов кулаками по рожам, заслышал Ванька и клич «Калачники, не подведите!» и понял, что здесь забава ярмарочная, бьются ряд на ряд. От широких размашек ловко уходя, с переменным успехом — от быстрых тычков, Ванька проломился-таки сквозь стенку калачников, пробежал, от тумаков увертываясь, через толпу сочувствующих им зрителей и, вытирая с лица кровь, оглянулся.

Преследователи его застряли в гуще схватки. Если Ваньку, голого до пояса, как и большинство бойцов, молодцы-калачники приняли за лихого закоперщика противной стороны, то появление драгун с их ружьями поняли толи как коварную помощь соперникам, то ли как наглое препятствование веками освященной народной забаве. Так или иначе, но теперь солдат месили кулаками с обеих сторон, и над яростным побоищем взлетела зеленая треуголка, а потом и ружье с примкнутым штыком.

Не дожидаясь, пока его преследователи вынырнут из толпы, Ванька помчался, виляя между покупателями, вдоль рядов. Торговля шла бойко, спрятаться было негде, будто в страшном сне. Его спасала теперь только верховая лошадь или, на худой конец, извозчик, хотя и ломовой. Сзади его раздался выстрел и крики «Держи!», но и впереди уж открывался выход из рядов в чисто поле, а точнее, в степь. Задыхаясь, Ванька прибавил ходу: авось найдется овраг или, на худой конец, канава, чтобы отлежаться.

Однако вместо канавы увидел он небольшой табун лошадей, пасущихся вокруг кибитки. Подбежав еще ближе, различил, что две из них стоят возле татарского жилья: одна на аркане привязанная, другая под седлом. У кибитки оглянулся: пятеро драгунов с ружьями выбежали уже из рядов, двое прихрамывали, а в долговязом, без ружья. Ванька узнал Силантьева. Напрасно старается парень, батогов ему теперь все едино не миновать!

Отвязавши оседланную лошадь, беглец ощутил превосходство над пешими драгунами и, держа ее в поводу, заглянул в кибитку, чтобы понять, отчего это его никто за руки не хватает. Оказалось, что хозяин табуна, мордатый татарин в шелковом халате, переливающемся всеми цветами радуги, мирно спит себе на кошме. Ну как тут Ваньке Каину удержаться, как шутку не пошутить? Мгновение он отвязывает вторую лошадь, свободный конец аркана закрепляет на ноге спящего, бьет животину, и она, с испуганным ржаньем пустившись вскачь, выхватывает татарина за ногу из кибитки. Открывается сундучок, бывший у сони под головой. Ванька откидывает крышку — а там полно монет!

«Неужто татарские деньги на Руси не ходят?» — смеется Ванька, подхватывает подголовник, взлетает на седло и ускакивает буквально и з-под носа подбегающих тяжелой рысью драгунов. Татарин, которого лошадь затащила в середину табуна, кричит и пытается встать на ноги, кто-то из драгунов стреляет, нуля жужжи i прямо над ухом у Ваньки, лошади в табуне пугаются и бегут в разные стороны, драгуны пытаются их ловить, чтобы хоть охлюпкой[9] гнаться за Ванькой, а сам виновник переполоха скрывается в лугах волжской поймы, намереваясь попозже, как уляжется тревога, кружным путем вернуться в окрестности Макарова.