Искания - [5]

kleine Tochter

   Колдуна.

И скажу я вам – она

в Виртуоза

     влюблена.

Herr

   Amandus Zappelbaum,

вами

   занята она.

Хочет

   Anchen

      под венец,

просит Папу

      наконец:

– Herr

   Коммерции Советник,

уважаемый Отец,

я люблю

   Amandusʼa

       Zappalbaumʼa.

Если я

   не выйду замуж,

то лишу себя

      Ума!

Как завоет

   Fon der Kinder:

   – Эти Глупости

   откинь ты,

Ты уже

   помолвлена

с грозным Духом

   молнийным

Choriambofaxʼoм!

Вытри Слезы,

   Плакса! –

И себя он

   хлопнул по Лбу,

взял, открыл

   большую Колбу,

вынул Пробку

   Дым пошел,

синий,

   складчатый,

        как Шелк“».

– Погоди, товарищ Гофман, не довольно ли стихов нам.

Нет ли здесь у вас «Известий»? Очень хочется прочесть.

Не о том, что вы соврете, а статей и сводок вроде:

«Рабселькор, возврат семссуды, резолюцию, протест…»

Врать постыдно и бестактно. Мы стоим на страже факта,

здесь наш пост и наша вахта (что рабочим до Камен?).

Пыль цветистой лжи рассейте, обоснуйтесь при газете,

где (хотите – поглазейте!) что́ ни слово – документ.

Лишь раздался звук «газету» – дым пошел по кабинету,

зашептали сказотворцы:

– Брик! Брик!

– Бог избавь! –

И во время речи Сени сквозь трубу исчезли тени,

стало ровным сновиденье и растаяла изба.

6

Глава хроматическая, посвященная симфоническому воздуху консерватории и радиопередатчикам (-цам).

Зелено,

     сыро

        в тихой долине,

долине Лени,

     и слабо звенит

          в голубом отдаленье

                 звон мандолиний.

В росной траве

       стоят пианино,

домры и скрипки,

и пролетают

     мимо и мимо

          звоны и скрипы.

Все музы́ка занози́ла.

         Сеня пьяный.

Заиграло сонатину

         фортепиано.

Это ведь сентиментальность,

            это ж Диккенс!

Я и слушать не останусь,

           это ж дикость!

Ах, кончайся, ах, кончайся,

            сонатина,

ты семейной скуки Чарльза

            паутина.

Мышь летучая летает

         в пелеринке,

где-то мерзнет, холодая,

          Пирибингль.

Кринолиновые ангелы

         за лампою –

замерзающая Англия

           сомнамбула.

Тише, тише, тише, тише, – домовые на педалях, сонатину оборви,

оборви же, расплети же, вот завыли, напевая – Копперфи-и-и

Сон

  сам

    сел

      в сонм

сов.

  Синь.

До ре ми фа соль ля си.

Кринолиновые ангелы

         за лампою,

замерзающая Англия

         сомнамбула…

Ты семейной скуки Чарльза

            паутина.

Ах, кончайся, ах, кончайся,

            сонатина…

В этот тихий,

    в этот зыбкий

          ход музы́ки

нежной ленью

      наплывает утомленье.

Сеня спит,

    и, словно громы урагана,

набегает

    грохот пальцев барабана…

Зашумели долы

        свинцовой вьюгой,

выскользнула флейта

        тонкой гадюкой.

Пулемет татакает,

       то здесь, а то там он,

фортепьяно топчется

          гиппопотамом.

А медные трубы

        бросили игры –

            желтые львы

                и когтистые тигры.

И снова долина, и Сеня в долине,

           бредет по долине по колени в глине.

7

Молодым элегантам со складочкой эту неглаженую главу посвящает автор.

Щиплет, щиплет

       ноги снег

(башмаков

      у Сени нет!).

Сене слышен

      тихий смех.

В снеговой белизне

качаются со́ смеху

елочки и сосенки,

сдерживают колики:

– Голенький,

      голенький!

Как тебе не стыдно?

Все у тебя видно! –

Сеня сдерживает прыть

(Хоть листочками прикрыть!),

   и мечты

       башку роят,

мыслями выласканы,

   вся Петровка

        мимо в ряд

пролетает вывесками.

Вот на полках

       легкий ситец.

Покупайте

     и носите,

и колосья

    чесучи

жните,

   руки засучив.

Смотрит Сеня,

       рот разинув,

на сатин

    и парусину.

Издает

   восторга стон,

поглядевши

      на бостон.

А хозяин – чародей

       не чета Мосторгу:

никаких очередей

       и без торгу!

– Отдаю

    без интереса,

одевай,

    галантерейся,

шалью шелковой

        шаля,

соболь,

   котик,

     шиншиля.

Надевай, малыш,

        корсет,

надевай

   белье жерсе! –

Тащат ловкие

      гарсоны

две сорочки

     и кальсоны.

Неглиже,

    дезабилье.

Сеня

  в егерском белье,

на белье –

   четыре майки,

а на майке –

    две фуфайки.

– Мы сейчас

      увяжем вас

в файдешипный

       самовяз!

Денег нечего

     жалеть, –

сверху

   вязаный жилет,

цепь с брелоками

       на брюхе,

черный фрак,

     на шлейках брюки,

туфли лак,

    а сверху боты

изумительной работы. –

Тут хозяин

    лопнул –

        пафф!

Сеня стукнулся,

       упав.

Пуфф!.. –

   и магазин растаял,

в небесах

     платочков стая…

Сеня встал,

     едва дыша:

невозможно

     сделать шаг,

к тесноте

     суконных пут

несомненно

     десять пуд.

И рукав

    нельзя поднять…

   – Западня! –

Хлоп!

   И стукнулся об камень…

  – Я в капкане! –

Сеня в плач

     (хгы-хгы).

          Сеня в рёв:

– С горя лягу я

      в темный ров.

И во рву,

    и во рву

волосы

    изорву.

По каменьям

      кап-кап,

легонький

     и тощий,

на цыплячьих

      лапках

загулял

   дождик.

Расцепил

    кнопки

Сениной

    обновки,

тихо

  и без шуму

распустил

     шубу.

– Сеня,

    не пугайся:

пусть цилиндр

      взмокнет,

развяжу

   галстук,

отнесу

   смокинг. –

Стало легче

     Сене

бежать

  по шоссейной.

Сене

  сны стали

сниться

   яснее…

Голубы

   дали,

широки

   сне́ги.

8

Глава игральная, доказывающая преимущества полезных и разумных развлечений.

«КТО НЕ РАБОТАЕТ

         ТОТ НЕ ЕСТ!» –

Однако

встал швейцар,

      освещен подъезд

казино «Монако».

Сияющий зал.