Искания - [3]

   тихо вылейся

и до Ма́йдани

   мчи по желобам…

Глядя в небо

Серый жесткий дирижабль

ночь на туче пролежабль,

плыл корабль

среди капель

и на север курс держабль.

Гелий – легкая душа,

ты большая туча либо

сталь-пластинчатая рыба,

дирижабрами дыша.

Серый жесткий дирижабль,

где синица?

где журавль?

Он плывет в большом дыму

разных зарев перержавленных,

кричит Золушка ему:

– Диризяблик! Дирижаворонок!

Он, забравшись в небовысь,

дирижяблоком повис.

Поиск

Я, в сущности,

      старый старатель,

искательский

      жадный характер!

Тебя

   я разглядывал пылко,

земли

   потайная копилка!

Я вышел

   на поиск богатства,

но буду

    его домогаться

не в копях,

    разрытых однажды,

а в жилах

    желанья и жажды.

Я выйду на поиск

       и стану

искателем

    ваших мечтаний,

я буду заглядывать

         в души

к товарищам,

    мимо идущим.

В глазах ваших,

       карих и серых,

есть Новой Желандии

           берег,

вы всходите

     поступью скорой

на Вообразильские

        горы.

Вот изморозь

      тает на розах,

вот низменность

     в бархатных лозах,

вот

  будущим нашим

         запахло,

как первой

    апрельскою каплей.

И мне эта капля

        дороже

алмазной

    дробящейся дрожи.

Коснитесь ее,

      понесите,

в стихах

    ее всем объясните!

Какие там,

    к черту, дукаты?

Мы очень,

     мы страшно богаты!

Мы ставим

     дождинки

         на кольца,

из гроз

    добываем духи,

а золото –

    взгляд комсомольца,

что смотрится

      в наши стихи.

Моя именинная

(1927)

1

Вступление к повествованию, составленное в тонких лирических тонах, соответствующих позднему часу.

Дети,

  дети,

     спать пора!

Вьюги

   воют в рупора,

санки с лыжами

       озябли.

Спрячьте

    куклы,

       книжки,

          сабли,

спать,

   спать,

       спать пора,

по кроватям,

     детвора!

Львиная лапа –

замигала

    лампа.

Запорошил снег

        порог.

Сеня кончил

      свой урок.

Ах, какой он

     маленький!

Этажерки ниже.

Отстегнул

    от талийки

короткие штанишки.

Ветер хлопья

      с крыши сдул,

задымил туманно.

Села мама

      на стул,

и запела мама:

«Месяц выплыл, юн и тонок,

   и поплыл домой,

и на лапки, как котенок,

   стал будильник мой.

Опускай скорей ресницы,

   крепче засыпай,

пусть тебе, сынок, приснится

   пограничный край.

Нелегко в пургу согреться,

   снегом занесен,

твой отец залег в секрете,

   сжал винтовку он.

Снег кружи́тся. Ночь кренится.

   Вертится буран.

Злой шпион ползет к границе,

   затаив наган.

Но отец твой старый воин,

   закален в бою.

Спи, малютка, будь спокоен,

   баюшки-баю.

Скоро, скоро, после школы,

   вырастешь большой,

и сожмешь приклад тяжелый

   сильною рукой.

Провожу бойца Семена,

   поцелую в ус,

положу в кошель ременный

   хлеба теплый кус.

А пока я только песню,

   песенку пою,

спи, сынок, в кроватке тесной,

   баюшки-баю!»

Баю-баю,

     махонькой,

спи в кроватке

       мягонькой…

Темнота.

   Тишь.

Тени

   на полу…

– Спишь?

     – Сплю…

2

Глава, для, расшифровки которой требуется, по крайней мере, сонник.

Сплю…

   сп-лю…

     В кух-не

        кран закапал –

             сп-лю,

               сс-п-лю.

За сугробом

     сжал винтовку папа…

              Т-сс…

                с-плю…

Па –

па

пе –

 ред

   вором,

      в уг-лу

         склад.

Делает шпион

      затвором:

Ку –

 клукс –

    клан.

Одеяла драп

     свис.

В доме спят.

     Храп.

       Свист.

Па –

па

падает,

   па –

    дает,

      пада…

        Испуг!

 Сплю.

Поле. Синь.

     На заре

парусинный лазарет.

Раненый охает,

пуля села

   в легкое.

Из холодных палат

белый

   движется халат.

Это врач,

    это ясно –

облит струйками красными,

он кричит:

    – Одевайся

поскорей,

     за лекарствами! –

Ночь темна и густа.

До аптеки

    верста.

…Кальций,

    вата

      и йод…

Мама

    песню поет,

где-то каплет

      в углу…

   Сплю.

3

Глава педагогическая с замиранием под ложечкой, посвящаемая учителям и карцеру Одесской 2-й гимназии им. Николая II.

Грудой

    башен заморских

снег,

   сверкая, лепится.

Утренние

    заморозки,

гололедица…

Холод

   пальцы припекает,

вот бы

   если варежки!

Мимо Сени

     пробегают

школьные товарищи.

Закричали

     Митя с Колей:

– Сенька,

    ты чего не в школе?

– Я врачом

     в аптеку послан

и вернусь оттуда

        поздно.

– Раз, два, три, –

Сенечка,

    не ври.

Зажимайте

     живо рот!

Пацана́ –

    за шиворот,

влазь

    в класс!

Подтолкнули

     валенками,

посадили

    с маленькими.

   Бел

   мел.

  Подтянись! –

За пюпитром

      латинист.

Руки

  что жерновы.

– Ну-ка,

   за латынь! –

Скрыты

     брови черные

пенсне золотым.

Раз, два, три, –

Сеня,

   повтори:

«Dantebe, mater Rossia, iscus, essentia quassa,

cicero, corpus, petit Isvesti, orator, tribuna,

radionositis centra declaratii: Urbi et orbi,

purpura parus namorae Respublica guetrus tremit».

Бледен мальчик,

      обмер мальчик,

в класс

    вступает математик:

§ 000. Шли четыре мужика, говорили про крупу,

про покупку, про крупу да про подкрупку.

У меня полпуда с граммом, у тебя кило и пуд,

у Антипа пуд и гарнец, у Ивана четверик.

Сколько было в метромерах всей крупы на

четверых?

Обмер Сеня,

     пьяный будто,

стал решать

     и перепутал,

и, издав

    военный крик,

через кафедру –

       прыг!

Прыгнул

    через падежи.

– Да держи его,

       держи! –

Тангенс, синус,

      плюс и минус,

   взял разбег –

   А + В….

Перепрыгнул

       Ваню и

Рисование,

Перепрыгнул

      Рафу и

Географию,

Перепрыгнул