Искания - [2]

Шрифт
Интервал

С лошадью справится –
    ца-ца!
Мери-наездница
    до конца.
С лошади треснется –
    ца-ца!
Водит конторщица
    в цирк отца.
Лошади морщатся –
    фырк, ца-ца!
Ваньки да Петьки в галерки прут,
Титам Иванычам ложу подавай!
Только уселись – начало тут как тут:
– Первый выход – Рыжий! Помогай!
Мери на бок навязывала бант,
подводила черным глаз,
а на арене – уже – джаз-банд
Рыжий заводит – раззз:
    Зумбай квиль-миль
    толь-миль-надзе…
    Зумбай-кви!..
    Зумбай-ква!..
Вычищен в лоск,
    становится конь.
Мери хлыст
    зажимает в ладонь.
    – Боб, винца!
Белой перчаткой
    откинут лоб.
Мери вска−
    кивает в седло:
    – Гоп, ца-ца!
    Цца!
По полю круглому. Гоп!
Конь под подпругами. Гоп!
Плашмя навытяжку. Гоп!
Стойка навыдержку. Гоп!
Публика в хлопанье. Гоп!
Гонит галопом. Гоп!
Мери под крупом. Гоп!
Мери на крупе. Гоп!
    Сальто с седла.
Раз – ап, два – гоп!
    Мери в галоп.
Публика вертится.
    Гоп…
    Гоп…
    Гоп…
Екнуло сердце.
    Кровь…
    Стоп!..
    Крик –
от галерки до плюшевых дамб,
публика двинулась к выходам.
Все по местам! Уселись опять.
Вышел хозяин. Сказал: «Убрать!»
    Зумбай квиль-миль
    толь-миль-надзе…
    Зумбай-кви!..
    Зумбай-ква!..

Гулящая

Завладела
     киноварь
молодыми
     ртами,
поцелуя
   хинного
горечь
   на гортани.
Черны очи –
    пропасти,
беленькая
    челка… –
Ты куда
    торопишься,
шустрая
    девчонка?
Видно,
    что еще тебе
бедовать
    нетрудно,
что бежишь,
     как оттепель
ручейком
     по Трубной.
Всё тебе,
    душа моя,
ровная
   дорожка,
кликни
   у Горшанова
пива
   да горошка.
Станет тесно
      в номере,
свяжет руки
      круто,
выглянет
    из кофточки
молодая
    грудка.
Я скажу-те,
     кралечка,
отлетает
    лето,
глянет осень
     краешком
желтого
   билета.
Не замолишь
      господа
никакою
    платой –
песня спета:
    госпиталь,
женская
    палата.
Завернешься,
      милая,
под землей
      в калачик.
Над сырой
     могилою
дети
   не заплачут.
Туфельки
    лядащие,
беленькая
    челка…
Шустрая,
    пропащая,
милая
   девчонка!

Девичий именник

Ты искал
   имен девичьих,
календарный
   чтил обычай,
но, опутан
   тьмой привычек,
не нашел
   своей добычи,
И сегодня
   в рифмы бросишь
небывалой
   горстью прозвищ!
Легкой выправкой
   оленей
мчатся гласные
   к Елене.
В темном лике –
   Анастасья –
лепота
   иконостасья.
Тронь, и вздрогнет
   имя – Анна –
камертон, струна,
   мембрана.
И потянет с клички
   Фекла –
кухня, лук,
   тоска и свекла.
Встань под взмахом
   чародея –
добродетель –
   Доротея!
Жди хозяйского
   совета,
о модистка
   Лизавета!
Мармеладно –
   шоколадна
Ориадна
   Николавна…
Отмахнись
   от них рукою,
зазвени
   струной другою.
Не тебе –
   звучали эти
имена
   тысячелетий.
Тишина!
   Silence! и Ruhig!
Собери,
   пронумеруй их, –
календарь
   истрепан серый, –
собери их
   в буквы серий,
чтобы люди
   умирали,
как аэро,
   с нумерами!
Я хотела
   вам признаться,
что люблю вас,
   R-13!
Отвечаю,
   умилен:
– Я люблю вас,
   У-1 000 000!

Бой Спасских

Колокола. Коллоквиум
   колоколов.
Зарево их далекое
   оволокло.
Гром. И далекая молния.
   Сводит земля
красные и крамольные
   грани Кремля.
Спасские распружинило –
   каменный звон:
Мозер ли он? Лонжин ли он?
   Или «Омега» он?
Дальним гудкам у шлагбаумов
   в унисон –
он
 до района
     Баумана
         донесен.
«Бил я у Иоанна, –
   ан, –
звону иной регламент
   дан.
Бил я на казнях Лобного
   под барабан,
медь грудная не лопнула, –
   ан, –
буду тебе звенеть я
   ночью, в грозу.
Новоград
   и Венеция
кнесов и амбразур!»
Била молчат хвалебные,
   медь полегла.
Как колыбели, колеблемы
   колокола.
Башня в облако ввинчена –
   и она
пробует вызвонить «Интерна –
   ционал».
Дальним гудкам у шлагбаумов
   в унисон –
он
 до района
      Баумана
          донесен.

ТБЦ

Роза, сиделка и россыпь румянца.
Тихой гвоздики в стакане цвет.
Дальний полет фортепьянных романсов.
Туберкулезный рассвет.
Россыпь румянца, сиделка, роза,
крашенной в осень палаты куб.
Белые бабочки туберкулеза
с вялых тычинок-губ.
Роза, сиделка, румянец… Втайне:
«Вот приподняться б и „Чайку“ спеть!..»
Вспышки, мигания, затуханья
жизни, которой смерть.
Россыпь румянца, роза, сиделка,
в списках больничных которой нет!
(Тот посетитель, взглянув, поседел, как
зимний седой рассвет!)
Роза. Румянец. Сиделка. Ох, как
в затхлых легких твоих легко
бронхам, чахотке, палочкам Коха.
Док-тора. Кох-ха. Коха. Кохх…

Любовь математика

Расчлененные в скобках подробно,
эти формулы явно мертвы.
Узнаю: эта линия – вы!
Это вы, Катерина Петровна!
Жизнь прочерчена острым углом,
в тридцать градусов пущен уклон,
и разрезан надвое я
вами, о, биссектриса моя!
Знаки смерти на тайном лице,
угол рта, хорды глаз – рассеки!
Это ж имя мое – ABC –
Александр Борисыч Сухих!
И когда я изогнут дугой,
неизвестною точкой маня,
вы проходите дальней такой
по касательной мимо меня!
Вот бок о бок поставлены мы
над пюпитрами школьных недель, –
только двум параллельным прямым
не сойтись никогда и нигде!

Грузинская

О, Картвелия
   целит за́ небо,
пули легкие
   дальше не были.
В небо кинемся
   амхина́гебо,
двинем в скалы
   на взмахи сабли.
Чика красного,
    чика белого,
Чиковани и Жгенти,
   чокнемся! –
Сокартве́лоши
   ми пирве́лад вар! –
Говорю я,
   ко рту рожок неся.
Зноем обдал нас
   город Тби́лиси.
Хорохорятся
   горы го́лубо.
Дождь на Мта́цминде,

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.


Поэтические поиски и произведения последних лет

В четвертый том Собрания сочинений Семена Кирсанова (1906–1972) вошли его ранние стихи, а также произведения, написанные в последние годы жизни поэта.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.