Искандер-наме - [45]

Внемли всем языкам, царь подлунных царей!

Речь нигде пред тобой не закроет дверей.

По-румийски вещай. Все, вещанью внимая,

Толмачей отстранят, все без них понимая.

Этих дивных явлений пройдя череду,

Ты добро обретешь, а противник — беду».

И когда Искендер — он поверил не сразу

В изволенье небес — внял Суруша приказу,

Он постиг, что пред небом и мал он и слаб, —

И веленье небес принял царственный раб.

Снаряжаться он стал, вняв благому Сурушу.

Лишь одним этим делом заполнил он душу.

Все забыл он, лишь помнил божественный глас

И дорожный вседневно готовил припас.

Но, узнав повеление выйти в дорогу

И предвидя в путях всеблагого помогу,

У премудрых, которым от бога дана

Прозорливость, душа у которых ясна,

Все ж просил он советов. Искал он беседы,

Чтоб суметь на пути все осиливать беды.

Кроме «Книги Великой», к которой прильнуть

Захотел он, чтобы знать сокровенного суть,

Три завета писцы, благодарные богу,

Начертали по шелку царю на дорогу.

Аристотеля твердое знанье цвело

В первом свитке. Добро раскрывал он и зло.

Во втором вся премудрость Платона гласила

О науках, в которых великая сила.

Третий лист был Сократом составлен в тиши

О предметах, отрадных для нашей души.

И когда были кончены три этих свитка,

Полных блеска и мыслей благих преизбытка,

Государь их согнул, к ним печатью прильнул

И в единственный свиток три свитка свернул,

Чтобы где-то, с Юнаном изведав разлуку,

В должный час протянуть к ним уверенно руку,

Чтоб их вновь развернуть, чтобы в дальнем пути

В каждом свитке отдельном опору найти,

А когда б его разум не справился с делом,

Вопросить всеблагого умом неумелым.

Утром занял, надев бирюзовый венец,

Трон из кости слоновой державный мудрец.

И велел он везиру явиться с каламом,

Самым острым и твердым, отточенным самым,

Для писанья приказа, в который бы он

Все уменье вложил, чтоб рассудка закон

Все развил бы с таким убедительным толком,

Что ягнята в лугах рядом были бы с волком.

Из чертога царя, покорившего мир,

Воспринявший приказ, тотчас вышел везир.

Он вожатым премудрости сделался снова,

Чтоб извлечь из пучины жемчужины слова.

Заострил он калам и склонил он свой лик.

Был калам тростниковый, — и сахар возник.

ПРИБЫТИЕ ИСКЕНДЕРА В БЛАГОДАТНЫЙ ГОРОД

Благодатной звезды стало явно пыланье.

Царь направился в путь, в нем горело желанье

Видеть город в пределах безвестной земли.

Все искали его, но его не нашли.

И завесы пурпурные ставки царевой

Повлекли на верблюдах по местности новой.

Целый месяц прошел, как построили вал,

И в горах и в степях царь с войсками сновал.

И открылся им дол, сладким веющий зовом,

Обновляющий души зеленым покровом.

Царь глазами сказал приближенным: «Идти

В путь дальнейший, — к подарку благого пути!»

И порядок, минуя и рощи и пашни,

Встретил он, и покой, — здесь, как видно,  всегдашний:

Вся дорога в садах, но оград не найти.

Сколько стад! Пастухов же у стад не найти.

Сердце царского стража плода захотело.

К отягченным ветвям потянулся он смело

И к плоду был готов прикоснуться, но вдруг

Он в сухотке поник, словно согнутый лук.

Вскоре всадник овцу изловил и отменно

Был наказан: горячку схватил он мгновенно.

Понял царь назиданье страны. Ни к чему

Не притронулся сам и сказал своему

Устрашенному воинству: «Будут не рады

Не отведшие рук от садов без ограды!»

И, помчавшись, лугов миновал он простор

И сады и ручьев прихотливый узор.

И увидел он город прекрасного края,

Изобильный, красивый, — подобие рая.

К въезду в город приблизился царь. Никаких

Не нашел он ворот, даже признака их.

Был незапертый въезд, как распахнутый ворот,

И со старцами царь тихо двинулся в город.

Он увидел нарядные лавки; замков

Не висело на них: знать, обычай таков!

Горожане любезно, с улыбкой привета

Чинно вышли навстречу Властителю света.

И введен был скиталец, носивший венец,

В необъятный, как небо, лазурный дворец.

Пышный стол горожане накрыли и встали

Пред столом, на котором сосуды блистали.

Угощали они Искендера с мольбой,

Чтоб от них он потребовал снеди любой.

Принял царь угощенье. На светлые лица

Он взирал: хороша сих людей вереница!

Молвил царь: «Ваше мужество, — странно оно.

Почему осторожности вам не дано?

Сколько видел я ваших домов, на которых

Нет замков! Позабыли вы все о затворах.

Столько дивных садов, но они без оград!

И без пастырей столько кочующих стад!

Сотни тысяч овец на равнине отлогой

И в горах! Но людей не встречал я дорогой.

Где защитники ваши? Они каковы?

На какую охрану надеетесь вы?»

И страны справедливой старейшины снова

Искендеру всего пожелали благого:

«Ты увенчан творцом. Пусть великий творец

Даст властителю счастье, как дал он венец!

Ты, ведомый всевышним, скитаясь по странам,

Имя царское славь правосудья чеканом.

Ты спросил о добре и о зле. Обо всем

Ты узнаешь. Послушай, как все мы живем.

Скажем правду одну. Для неправды мы немы.

Мы, вот эти места заселившие, все мы, —

Незлобивый народ. Мы верны небесам.

Что мы служим лишь правде, увидишь ты сам.

Не звучат наши речи фальшивым напевом.

Здесь неверность, о царь, отклоняется с гневом,

Мы закрыли на ключ криводушия дверь,

Нашей правдою мир одолели. Поверь,

Лжи не скажем вовек. Даже в сумраке дремы

Неправдивые сны нам, о царь, незнакомы.

Мы не просим того, что излишне для нас.