Исчезнувшая библиотека - [31]

Количество, сорок тысяч, совпадает тоже. Это число в пассаже Сенеки решили исправить безо всяких на то оснований: предложение, выдвинутое Пинцианом, получило незаслуженное одобрение. Его безоговорочно поддержал даже Карл Вендель («Handbuch der Bibliothekswissenschaft», III.1², p. 69, сноска 5), и шло оно в дополнение к тому, что можно было прочесть у Орозия. Тем не менее многочисленные копии «Истории против язычников» («Historiae adversus Paganos»), между ними такая выдающаяся, как Лауренцианский кодекс 65.1. Карл Цангемайстер ставит его во главе списка предпочтительных орозианских кодексов, — дают число «XL milia» librorum.

Имеются, однако, и другие совпадения, касающиеся других выражений в той же самой фразе:　

Орозий: «Ea flamma cum partem quoque urbis invasisset quadraginta milia librorum proximis forte aedibus condita exussit» («Это пламя, которое объяло разные части города, сорок тысяч книг сожгло в близлежащем крепком здании склада»);

Флор, «Извлечение из Тита Ливия», II, 13, 59: «ac primum proximorum aedificiorum atque navalium incendio infestorum hostium tela submovit» («как от первых близлежащих зданий, так и от пожара на кораблях угрожающий неприятель удалил орудия»);

Лукан, «О гражданской войне», X, 498-505: «Sed quae vicina fuere tecta mari, longis rapuere vaporibus ignem /…/ Illa lues paulum clausa revocavit ab aula, urbis in auxilium, populos» («Там не одни корабли: дома ближайшие к морю / Тоже тогда охватил огонь языками своими»[4].

«Proximae aedes», «proxima aedificia», «vicina tecta» повторяют, очевидно, выражение, которое должно было наличествовать у Ливия, бывшего источником для всех трех авторов. Распространение пожара, из- за которого осаждающие удаляются от царского квартала, тоже выражено аналогичным образом у Флора («infestorum hostium tela submovit») и у Лукана («clausa revocavit ab aula populos»).

Каковы были эти «vicina tecta mari», объясняет у Диона Кассия (XLII, 38, 2), который уточняет, что пожар охватил «между прочим, арсенал (τὸ νεὠριον) и хранилища зерна и книг»; то же самое выражение употребляет Флор («proximorum aedificiorum atque navalium incendio»): если «navalia» — это арсенал, «proxima aedificia» — «хранилища зерна и книг». Это последнее совпадение позволяет точнее идентифицировать «proxima aedificia» (и подтверждает к тому же, что в этой части рассказа о гражданских войнах Дион тоже следует за Ливием).

Выражение, использованное Дионом Кассием (τὸ νεὠριον τάς τε ἀποθήκας καὶ τοῦ σίτου καὶ τῶν βίβλων), безоговорочно относится к «хранилищам»: зерно и книги в самом деле упоминаются рядом, а посему очевидно, что речь идет о хранилищах, расположенных довольно близко одно от другого. Тот факт, что в других местах (XLIX, 43, 8; LIII, 1, 3) Дион Кассий определяет как ἀποθῆκαι βιβλίων библиотеки, основанные Августом, не должен вводить в заблуждение (Дзяцко, «Pauly—Wissova», статья Bibliotheken, колонка 411.60): известно, что βιβλιοθήκη обозначает не здание, а книжные полки. (Отсюда очевидно употребление слова во множественном числе: неясно, почему Вендель (р. 75, сноска 6) считает употребление Дионом ἀποθῆκαι βιβλίων риторическим ухищрением.) То, что у Диона в XLII, 38, 2 говорится о «хранилищах», было неопровержимо доказано Густавом Партеем в берлинской диссертации 1837 г., «получившей награду Академии наук» («Das Alexandrinishe Museum», pp. 32-33). Г. Партей, долгое время изучавший топографию Александрии и бывший к тому же опытным арабистом, понял, что библиотека не могла пострадать от пожара, устроенного Цезарем. Поэтому он заключил, что Мусей в ходе Александрийской войны остался невредим, но зато книги — по каким-то неведомым причинам перемещенные в хранилища поблизости от порта — стали добычей пламени. Он справедливо делал упор на «proximis forte aedibus» Орозия (VI, 15) и предполагал, не претендуя на окончательное разрешение вопроса, что Цезарь велел очистить помещения Мусея и доставить книги в порт, чтобы впоследствии переправить их в Рим. Гипотеза эта была высказана под большим сомнением (Партей сильно ее смягчил, добавив: «или по иной причине, какую каждый волен избрать»), и она в самом деле довольно слабая: последовательность событий между прибытием Цезаря в Александрию и поджогом кораблей, стоящих в порту, какой она предстает из последних глав третьего комментария к «Гражданской войне», исключала, по-видимому, для Цезаря, который находился в ловушке и подвергался серьезной опасности, саму возможность иметь достаточно досуга, чтобы замыслить подобные наполеоновские планы. (Партей, возможно, также находился под впечатлением разграбления культурных ценностей, какое Наполеон учинил в Египте.) В действительности нет нужды думать, будто свитки, сгоревшие в хранилищах вблизи порта, принадлежали Мусею: как мы знаем (см. ранее, гл. XVI), контекст Сенеки («О спокойствии души», 9, 5) ясно показывает, что речь шла о книгах совсем другого рода. Забавно отметить — если говорить о бесчисленных недоразумениях, происходящих из современной интерпретации этих событий, — что гипотеза, высказанная Партеем как возможная, превращается в уверенность у Дзяцко, который пишет (колонка 413, 1-5): «В 47 г. до н.э. сгорела большая часть собраний книг. Цезарь хотел перевезти их в Рим (Партей, p. 32)».