Исчезнувшая библиотека - [33]

Когда Цезарь во время Александрийской войны (48—47 гг. до н.э.) велел поджечь вражеские корабли, огонь также перекинулся на некоторые районы города и уничтожил верфи, хранилища зерна и великую библиотеку. Если такие данные единодушно приводят Сенека (ссылающийся на Ливия), Дион Кассий, Геллий и Плутарх, мы не можем подвергать их сомнению только потому, что сам Цезарь в «Гражданской войне» и его сподвижник, который написал «Александрийскую войну», обходят молчанием сей злополучный эпизод, или потому, что поздние писатели, такие, как Орозий или Аммиан Марцеллин, путают библиотеку Мусея с библиотекой Серапиона. Даже местоположение Мусея — а он, являясь частью царского дворца, вовсе не находился рядом с портом, — не работает против тезиса, утверждающего пожар; не следует также опираться на такие необоснованные теории, как та (выдвинутая Партеем), согласно которой в тот момент часть библиотеки находилась в хранилище вблизи порта, ибо Цезарь собирался вывезти ее в Рим. Мы совершаем насилие над источниками, полагая, будто пожар коснулся не библиотеки Мусея, а какого-то другого хранилища книг, расположенного в другой части города или вблизи порта. Долгая традиция повествует о событии, в котором нет ничего невероятного, и мы вправе безоговорочно принять ее. (III, pp. 75-76)

Очевидно, однако, что на это легко возразить: и Сенека, и Дион, и Геллий, и Орозий, и Аммиан говорят не о пожаре библиотеки (это слово встречается только у Плутарха), а о сгоревших свитках (число их колеблется от 40 тыс. до 700 тыс.); если молчание Цезаря и автора «Александрийской войны» возможно объяснить тем, что они пытались скрыть злополучный инцидент, непонятно почему сообщником в этом сокрытии выступает также Цицерон (а он нигде не говорит о пожаре, даже после смерти диктатора); раз Мусей был «спасен» от огня (даже Вендель признает, что он остался невредим) трудно представить себе, чтобы библиотека погибла, а не была перенесена в другую часть города.

Здравый смысл привнес в эту дискуссию Фрэзер, автор монументального труда «Ptolemaic Alexandria» (Oxford, 1972), не напрасно внимательно изучивший топографию города. Фрэзер рассмотрел вопрос с начальной точки, с молчания Страбона по поводу здания библиотеки, отличного от других зданий Мусея; заметил, что подобное здание отсутствует также и в Пергаме (а от Пергама сохранилось достаточно для того, чтобы восстановить план); и что Пергам не мог не копировать в точности Александрию, и высказал, наконец, предположение, с присущей ему осторожностью, что так называемая «библиотека» — согласно первому и превалирующему значению слова — в действительности представляла собой скопище книжных полок, расположенных в комнатах Мусея (I, pp. 479-480 и 493-494).

Материалы документальные (Папирус Мертона, 19 и Папирус из Оксиринха, 2192) и литературные (Светоний «Божественный Клавдий», 42, 5), свидетельствующие о непрерывной жизнедеятельности александрийского Мусея, были собраны и прокомментированы Бертраном Эмерденже: тот вывел из них, что не было во время кампании Цезаря никакой катастрофической потери книг, и отверг безо всякого спора источники, в которых об этом говорится («Que César n’a pas brûlé la bibliothèque d’Alexandrie»: «Bolletino dei classici», III, 6, 1985, pp. 76-77).

Несмотря на преобладание идеи, кодифицированной Венделем, противоположное мнение не было до конца изничтожено, и с преобладающей точкой зрения разошлись такие знатоки эллинизма и древних книг, как В. Шубарт («Das Buch bei den Griechen und Römern», 1921³), Дж. Паскуали (в статье Biblioteca в «Enciclopedia Italiana», VI, 1930), P. Пфайфер («История классической филологии», 1968). Между прочими возникал все время такой неудобный вопрос: каким образом ученые занятия продолжали процветать в Мусее чуть ли не на следующий день после предполагаемой катастрофы? (Например, деятельность Дидима, завершившаяся во времена Августа, началась, по-видимому, до прибытия Цезаря и продолжалась без каких-либо перебоев.) Чтобы ответить на этот неудобный вопрос, спешили (Вендель) принять на веру сообщение Плутарха о том, что Антоний подарил Клеопатре книги из Пергама («Жизнеописание Антония», 58, 3), хотя сам Плутарх тут же (гл. 59) заявил, что он в это не верит. Используя данное место из Плутарха, исследователи прибегают к различным ухищрениям. Заслуживает внимания то, как это делает Уайт (p. XXX). Плутарх говорит, что, согласно сатире Кальвизия против Антония, триумвир изъял книги из Пергама, чтобы подарить их Клеопатре, но добавляет, что эти сведения ему представляются малодостоверными; Уайт излагает дело следующим образом. Антоний подарил Клеопатре 200 тысяч свитков, восполнив таким образом урон, нанесенный Александрийской библиотеке, но это вызвало такой скандал, что Кальвизий обрушился на него в своей сатире!

Упорные сомнения по поводу пожара времен Цезаря объясняют и полемический тон Венделя на страницах, цитированных выше. Самая страстная, но скупо аргументированная и малоубедительная защита тезиса, отрицающего пожар, принадлежит американскому любителю античности Эдварду Александру Парсонсу, в книге 1952 года «The Alexandrian Library, Glory of the Hellenistic World» (pp. 288- 319).