Исаак Дунаевский. Красный Моцарт - [48]

Со всеми заказами Дунаевский справлялся успешно и в срок. Однако позже композитор вспоминал о них неохотно, хотя другим его произведения казались чуть ли не самыми интересными из того, что он делал в те «смутные» годы.

Именно Павел Ильин познакомил Дунаевского с Владимиром Хенкиным. Хенкин много гастролировал в Харькове. В 1924 году он вздумал читать антисемитские стишки, за что был освистан. Больше всего Хенкин недоумевал, за что его освистали. «Я же сам еврей, — говорил он с надрывом, — а они меня в антисемитизме обвинили».

Благодаря дружбе с Хенкиным Ильин в конце 1923 года смог переехать в Москву. Каким-то образом он сумел попасть на прием к Луначарскому и получить у него мандат на руководство театром малых форм. В те времена «малые формы» были самыми популярными у московского зрителя. Безумный спрос объяснялся началом нэпа.

Каждый человек воспринимает эпоху под определенным углом зрения. Рина Зеленая, впервые оказавшись в Москве, хорошо запомнила московские улицы только потому, что по ним ездили телеги с автомобильными колесами. Колеса казались толстыми, а автомобили — несуществующими. Одесская провинциалка восприняла это как извращение цивилизации.

Только в саду «Эрмитаж» одновременно открыли четыре эстрады, где ежевечерне давались представления. В саду было мало деревьев, но много гениев. Плотность таланта на единицу площади была высокой. В «Эрмитаже» за вечерним пловом собирались Николай Асеев, Анатолий Мариенгоф, Николай Эрдман, Алексей Кручёных, Виктор Ардов и Вера Инбер. Их звонкий смех в лицо еще не заглушили выстрелы в спину. Гении дружили с гениями, а посредственности с посредственностями, как при продуманном разделении труда, о чем так мечтали большевики.

Все мастера острого слова постепенно перезнакомились с Исааком Дунаевским. Например, Вера Инбер с Виктором Типотом и Алексеем Алексеевым были авторами пьесы «Смешанное общество», музыку к которому в 1926 году написал Дунаевский. Виктор Ардов совместно со Львом Никулиным сочинили комическую пьесу «Склока». Автор музыки — Дунаевский. Каждый из них был чем-нибудь интересен вне письменного стола. Например, тот же Ардов был профессиональным посетителем театров-ресторанов. Его похождения в саду «Эрмитаж» стали легендой того времени.

Рина Зеленая вспоминала о том, как одну из программ в театре-кафе «Нерыдай», который несколько позже заменил «Фанерный театр», вела ленинградская актриса Мария Марадудина, первая женщина-конферансье на советской эстраде. Что такое конферансье в театре-кафе? Надо быть готовым в любую минуту к репликам из зала, причем соленым, мужским. А если на эстраде стоит женщина? Марадудина валокордин не принимала, а принимала «на грудь» 50 граммов спиртного. Задолго до всех европейских звезд типа Марлен Дитрих она выступала в мужском костюме и имела шумный успех у публики. Дунаевский познакомился с ней на одном из представлений в саду «Эрмитаж». Возможно, Ардов рассказал ему историю, происшедшую с артисткой Марадудиной во время выступления.

Ардов как зритель сидел за одним из столиков, поближе к эстраде. В зале находился Маяковский. Ардов начал «гасить» Марадудину колкими репликами, в частности, громко, на весь зал, позвал: «Товарищ Марадудина!» Это был испытанный ход. Если актриса хотя бы на секунду обращала внимание на реплику, начинала выискивать глазами, кто ее окликнул, то всё — провал был неминуем. Тут же шла сбивка ритма, вдохновения, настроя, остроты пропадали… Артисты очень боялись неожиданных окриков из зала, поскольку не всякий успевал на них отреагировать. А Марадудина с ходу отбрила: «Гусь свинье не товарищ!» Ардов растерялся, а Маяковский бросил реплику: «Ну, хорош вы гусь, Ардов». В зале хохот…

В то время одним из театров сада «Эрмитаж» руководил знаменитый Александр Кошевский. Однажды он решил наказать Виктора Ардова и пригласил его в качестве конферансье, пообещав хорошие гонорары и самую лучшую публику. Ардов согласился. Наступил вечер. Ардов, при бабочке, во фраке, поднялся на сцену, начал «выстреливать» заготовленные шутки, скетчи. И вдруг Кошевский, который сидел в зале, окликнул его: «Товарищ Ардов!» Тот запнулся. Если сам Кошевский окликает, может, что случилось? А Кошевский как ни в чем не бывало: «Продолжайте, товарищ Ардов». В зале смех, Ардов белеет от гнева. Снова конферансье говорит что-то смешное, а в зале уже другие шутники градом, реплику за репликой адресуют ему. Так и сорвали конферанс Ардову. Но это был хороший урок. После этого смелый юморист больше не нападал исподтишка на ведущих.

К тому времени, когда в Москве объявился молодой Дунаевский, эти рассказы уже стали легендой. В то время люди вообще быстро становились легендарными. Одним из героев был Виктор Типот, чье имя выплыло из небытия именно в начале 1920-х годов. Жизнь этого мастера прошла бок о бок с жизнью Исаака Дунаевского. Настоящая фамилия Типота — Гинзбург. Псевдоним он взял из-за двух друзей, которые дразнили его, что по еврейским канонам Гинзбург такая же заурядная фамилия, как у русских Иванов.

Про Типота было сложено множество рассказов. Дунаевский ценил его за неистощимый юмор и способность к импровизации. Говорили, что химик по образованию Типот отравил трех или четырех белогвардейских генералов. Этот талант после страшных 1930–1940-х годов куда-то подевался.