Ириска - [28]

получше, чем этот.

Медсестра улыбается.

Входит Пегги.

– Опять ты здесь.

Что, нечем больше заняться? Некуда

пойти?

– Некуда.

Пегги пожимает плечами, протягивает Марле подарок.

– Болтовня! Переключим канал?

Посмотрим хотя бы кулинарное шоу.

На следующий день

На следующий день

захожу в палату, а там Донел.

Склоняется над кроватью Марлы,

отчитывает ее:

– Чего ты так хрипло дышишь?

Как паровоз!

Я его прерываю:

– Главное, дышит.

Разве лучше, чтобы совсем не дышала?

Смеюсь. Надеюсь, он понял, что это шутка.

Донел смотрит на меня с удивлением.

Задирает подбородок

(в бороде застряло какое-то перышко).

– Марла, еще подарочек —

принесла вам пакетик клубничного мармелада.

Застревает в зубах, но у вас же вставная челюсть.

– Вы кто? – Донел сурово глядит на меня.

– Я? Эллисон.

Донел, я все про вас знаю.

Что же, приятно познакомиться.

По виду не скажешь, что я подросток.

Наверное, подумал —

социальный работник.

Он поднимается. Что-то пьет

из пластикового стакана.

– Черт, надо ехать. Кончилось время парковки.

Мам, я вернусь через несколько дней.

Увидимся позже.

Марла глядит ему вслед.

Подмигиваю ей:

– Сын у вас все-таки сволочь.

Келли-Энн звонит

Рыдаю в трубку. Слезы душат.

– Все хорошо. – Келли-Энн повторяет снова и снова.

– Все хорошо,

успокойся.

Все хорошо.

Правда?

В пекарне

Келли-Энн разламывает круассан из миндального теста,

вручает мне половину,

хотя у меня кекс.

Сверху вытекло немного черничной

начинки.

– Ну вот, – произносит она.

– Да, – отвечаю.

– Извини, что так получилось.

– Это ты извини…

– Кому извиняться – так это ему, – говорит Келли-Энн,

убирает волосы мне с лица. Глядит на ожог.

– Это он?

Роняю свой кекс.

Келли-Энн смахивает

крошки с моих колен.

У нее опухшие пальцы.

– Где ты живешь?

– У меня все в порядке.

– Я так волновалась. И вообще – я за тобой.

Хотела уже забирать тебя из Тоттенхема.

– Он бы убил тебя. —

Не знаю, может быть

я преувеличиваю.

Но допускаю, что мог.

– Когда у тебя срок? —

гляжу на ее животик.

– Скоро, осталось меньше недели.

Я так боюсь.

Знаешь, какого размера голова у младенца?

Я кладу ладонь на живот,

чувствую, как ребенок

внутри

плавает, словно медуза.

Даже снаружи видно,

как движется.

– Как это?

Келли-Энн усмехается —

что за вопрос?

Думаю об отце —

он причастен к появлению этого чуда,

и чудо в полном порядке?

Как это возможно?

– Ты сбежала тогда – не хотела рисковать малышом?

Теперь я понимаю.

Келли-Энн берет в ладони мое лицо.

– Пойдем. У меня есть жилье.

Жилье

«Жилье» по площади меньше,

чем гостиная Марлы.

На кухне – раковина, микроволновка

и сушилка для посуды.

Полка, на ней

одна кружка, один стакан, одна тарелка.

Пахнет лаком для ногтей.

– Только не говори, что здесь очень мило.

Я знаю – ужасно.

Она морщится,

гладит себе животик.

– Не будем тут ночевать, – я решилась.

У меня есть другое «жилье».

Не навсегда.

На сегодня.

В доме у Марлы

Не стоит

рассказывать Келли-Энн

правду,

и только правду.

Лучше

я

заварю ей чай,

постелю постель.

И мимоходом упомяну,

что Марла в больнице – потому что

упала,

не потому, что у нее другие проблемы.

– Но с головой у нее все в порядке?

В отличие от Люси,

Келли-Энн не трогает вещи,

не водит рукой

по стенам.

– Ты уверена – никто не будет возражать, если я останусь?

Я отвечаю ей: «Нет», и это правда.

Марла бы не возражала.

И все же.

Задергиваю шторы, не включаю

в комнате свет.

Так получилось

Марла сидит у себя на кровати.

Келли-Энн пожимает ей руку:

– Здравствуйте!

По глазам Марлы вижу —

она не помнит меня, и

тоже

пожимаю ей руку:

– Они снова сварили вам яйца вкрутую?

– Вкрутую?

Нет, запекли и сверху намазали маслом.

– Наверное, из-за сальмонеллы, —

улыбается Келли-Энн.

– Так и хотят разозлить меня.

Я слышала, медсестра говорила, что я слишком многого требую.

Капризничаю.

Скажут тоже!

Они бы не знали, что делать,

если бы я и вправду решила покапризничать.

У тебя там ребенок?

Или ты переела за завтраком?

Келли-Энн, похоже, не слышит.

Откидывается на стул, начинает стонать.

Глаза широко раскрыты.

Дышит с трудом.

– О господи, нет! Не сейчас. Пожалуйста!

– У нее уже срок?

Мы не в кино, нужно действовать! —

Марла нажимает кнопку вызова.

– Пусть дадут обезболивающее.

Не геройствуй!

Келли-Энн начинает плакать.

– Мне так одиноко!

– Нам всем одиноко, – утешаю ее.

– Но мы же вместе.

Сестренка

Я прижимаю к себе Хелену —

крошечное тельце,

ну просто котенок.

Помещается на руке.

Боже! Как я жила на свете

без нее.

Луиза

Марла уставилась в стенку.

Пегги ее тормошит:

– Пришла твоя подружка.

Отодвигает стул

дать мне место.

– Рассказывала Марле про Портсмут.

Ей там понравится, если решит переехать.

В Портсмуте живет Луиза.

Пегги понижает голос:

– Дочка Мэри.

Ты знала, что у нее есть дети?

– Я видела Донела.

Марла трогает капельницу.

– Я уже сказала – хочу жить у себя в доме.

Поменяем ковер на лестнице,

вот и все.

Пегги наклоняется.

– Не прямо сейчас. Вас никто не торопит.

И можете взять с собой все что захочется.

Мы упакуем.

Марла протягивает мне руку.

Глаза такие грустные.

– Ты только вернулась,

и снова прощаться.

Ириска. Я не хочу расставаться с тобой.

Навсегда

Нельзя попрощаться навсегда,

если не можешь

стереть в памяти все, что когда-либо

знал,

когда-либо чувствовал.

Я сбежала от папы

и решила:

все.

Расстались,

и забыла о нем.

Но иногда просыпаюсь – и слышу его голос,

и думаю – может быть, он любит меня,