Ириска - [27]

Я смотрю на экран.

Зачем я ответила?

Боже, зачем?

Он нашел меня!

Он нашел меня

и снова начнет мучить.

– Где только я тебя не искал.

Я так волновался.

Эллисон? Ответь мне!

Ты с Келли-Энн?

– Я не вернусь.

У меня все в порядке.

От окна слышно: водитель заводит

машину.

Вскрикивает девушка,

ее парень смеется.

Газонокосилка жужжит, как большая пчела.

– Так ты, значит, сбежала. Я думал,

тебя убили, спрятали труп.

Я просто не знал куда деться, Эллисон!

Пауза.

– Ты ударил меня.

Ты причинил мне боль.

Ты всегда

меня обижал!

Я говорю это вслух.

Не про себя.

Не спрашиваю.

Не извиняюсь.

Наконец-то говорю это вслух.

– Не нужно было сбегать.

Мы бы поговорили.

Это Келли-Энн тебя подбила?

Знаешь, ты тоже причинила мне боль.

Он кашляет в мундштук.

– Она уже родила?

Тоже сбежала; я хотел извиниться, а она не дала мне возможности.

Я всего только раз ошибся.

У меня в голове —

или в комнате? —

загудело.

– Келли-Энн была беременна?

– Одного ребенка украла, а другого заставила ненавидеть меня.

Ну да,

конечно!

Беременна.

Как же я сразу не поняла…

Нажимаю отбой,

падаю на ковер,

сжалась в комок.

Захлебываюсь слезами.

Никогда

так не плакала.

Без ответа

Келли-Энн не ответила

ни на одно сообщение.

Наверное, даже не прочитала.

И у меня нет ее номера

телефона.

Отправляю ей свой новый номер.

«ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИ МНЕ КАК МОЖНО СКОРЕЕ.

ПРОСТИ МЕНЯ!»

И каждые пять минут

проверяю – ответила?

Где она?

Господи,

где она?

Огонь

От горящей спички

занимается розжиг,

потрескивает.

Пламя охватывает

мятые газеты

прутья, поленья.

Искры летят, дым ползет

через пустую комнату.

Лежу на ковре,

наблюдаю за пламенем,

прикрываю рукой обожженную щеку.

Подкладываю дрова,

помешиваю кочергой,

тяжелой, чугунной —

зола опадает,

как прах.

Сыплется, сыплется, сыплется.

Как же мне одиноко.

Вторжение

Я просыпаюсь: угли в камине тлеют,

огонь потух.

В коридоре какой-то шум.

Замерла,

свернулась в клубок,

прижимаюсь

к ковру.

Кто-то бормочет себе под нос,

шагает по лестнице.

Свет в коридоре.

Быстро

скользнула

за Марлин диван,

затаила дыхание.

Наверху что-то хлопает;

наверное, ящики в комнате

Марлы.

Кто-то шарит в комоде,

и у нее в шкафу.

– Это тебе нужно было сделать, – рявкает

Донел,

я даже подумала – он ко мне обращается,

но он продолжает:

– Тут горы и горы трусов, и всего

прочего.

Я не желаю копаться в белье своей

матери.

Приезжай, тебе нужно этим заняться.

Или маме самой.

Это женское дело.

Но мама сейчас не может,

а мне просто некогда, слышишь, Луиза?

Если б жива была Мэри, попросил бы ее.

но Мэри…

Да нет, я не ругаюсь, просто…

Это он по телефону.

Нужны вещи в больницу.

Я могла бы собрать их (но это делает

Донел),

если бы не жалела себя,

не вела б себя так легкомысленно,

а старалась помочь.

– Да, я не могу уже больше!

Давно говорю —

ей этот дом не нужен.

Нужно чем-то пожертвовать.

Он продолжает искать,

грохочет, стучит,

не заботится о порядке.

И, наконец, уходит.

Ему не жаль пожертвовать

домом.

Я понимаю, это – предупреждение

мне:

время

пошло.

Собираю вещи

Все, что дала мне Марла —

носки и тапочки,

книги и ручки,

складываю на кровати.

Я не могу оставаться. Без нее – не могу.

И все же

мне нужно где-то побыть

прежде, чем кто-то найдет меня.

Пусть это будет Келли-Энн.

Свободное падение

Никогда не хотела покончить с жизнью.

Стою на вершине утеса у моря.

Ветер треплет мне волосы,

волны в барашках пены смеются злобно.

Стоит только

шагнуть:

несколько секунд полета

в свободном падении,

а потом —

НИЧЕГО.

Никогда не хотела покончить с жизнью,

но иногда

я не хочу

БЫТЬ.

И нелегко

удержаться.

Подарок

Марла глядит в потолок; крутится вентилятор.

Рядом с ней капельница.

– Марла, привет!

Садится, улыбается.

– Это вам.

Вручаю подарок – обернут красной бумагой,

обвязан лентой.

Она рвет обертку,

открывает коробку, чуть не визжит:

– Танцевальные туфли! Для джаза!

Розовые?

О, туфли для танцев!

Прижимает к груди,

целует носочек туфельки,

будто щеночка в носик.

– Подарок на Рождество.

Это завтра.

Сажусь на кровать рядом с ней,

беру ее за руку.

– А на Рождество мы что, не увидимся?

К нам можно в любое время.

Я тереблю одеяло.

Марла кладет туфли обратно в коробку,

отдает мне и говорит:

– Забери их домой, спрячь от Донела.

Я выйду отсюда,

и начнем заниматься.

Мойра нас не обскачет.

Она шепчет мне на ухо:

– Чудесный подарок! Самый лучший за всю мою жизнь.

А ведь мне дарили бриллианты!

Да, один старый чудак.

Он уже умер.

Ужасно скупой, и слишком стар для меня.

Хотел завещать мне свою яхту!

Зачем она мне?

Я сказала адвокату – пусть отдаст его сыну.

А потом узнала – старикан был женат.

Представляешь?

Так что досталась жене эта чертова яхта.

Старый козел.

Как ты узнала, что я люблю танцевать?

Я с улыбкой смотрю на нее.

– Эллисон?

Как ты узнала?

Я – Эллисон…

Я Эллисон!

Эллисон,

Эллисон!

Мир по-прежнему существует.

Она сразу поймет

Я

купила

елку,

так что когда

Марла вернется домой, обрадуется.

Сразу поймет – Рождество!

Большая, красивая елка. Украшаю ее гирляндой

и игрушками. Когда Марла вернется

ДОМОЙ.

Переключим канал

Я смотрю «Мэри Поппинс»,

ем холодную пиццу

и прислушиваюсь – снаружи

Рождество.

Всюду звучат рождественские песенки,

к полудню все уже празднуют.

И после обеда

в часы посещений

иду в больницу.

Марла в бумажном колпаке

слушает Речь Королевы.

– Лиззи так постарела.

И ей нужен новый бюстгальтер.

С ее-то деньгами,

надо думать, можно найти