Ипостаси духа: опыт заурядных биографий - [13]
Жизнь, благотворительную деятельность, публицистику Чукмалдина мы воспринимаем как изначальную данность, устойчивую и неизменную. Но как складывалась жизнь нашего героя в той, повседневной, не предназначенной для всеобщего обозрения, жизни? Так ли открыт был этому миру публицист? Все ли он рассказал в своих воспоминаниях? Как оказалось, многое, очень многое в его биографии для нас «темный лес». Данный очерк посвящен одному аспекту истории жизни Н.М. Чукмалдина – старообрядческому происхождению и его связям с местными старообрядческими деятелями, которые он поддерживал долгое время[39].
В жизни Н.М. Чукмалдина староверие занимало очень важное место. Самые теплые и светлые детские воспоминания Николая Мартемьяновича связаны с первым учителем Артемием Степановичем Скрыпой. Несмотря на то, что в воспоминаниях Н.М. неоднократно оговаривает свою «мирскую», «никонианскую» принадлежность, тем не менее, следует признать, что старообрядческие морально-этические нормы оказали решающее влияние на формирование его личности. Трепетное отношение к прошлому, историческим и культурным памятникам, полное неприятие алкоголизма и курения, всемерная забота о просвещении земляков, взаимопомощь – все это черты, характерные для старообрядческой буржуазии середины – второй половины XIX и начала XX в. В полной мере были присущи они и Чукмалдину.
Следует считать доказанным факт того, что Чукмалдин родился и вырос в старообрядческой семье. Его предки встречаются в списках старообрядцев деревни Кулаковой. Дед Николая Мартемьяновича – Потап Никитин Чюкмолдин[40] – в 1811 г. значится в списках старообрядцев «поморской секты» деревни Кулаковой Троицкой волости Тюменского уезда[41]. Однако отметим, что в этом списке, кроме Потапа и его жены, Акулины Васильевны, мы не встречаем упоминания имен его детей, хотя Потапу и Акулине в то время было уже 45 и 35 лет соответственно.
Примерно через десять лет перед нами предстаёт совершенно иная картина. В именном списке старообрядцев Троицкой волости 1822 г. в деревне Кулаковой записана семья Чукмалдиных, всего 9 человек: вдова Татьяна Чукмалдина, которой к тому времени был уже 91 год, ее сын Артемий (48 лет), жена Артемия Дарья Григорьевна (46 лет), «другой сын Татьяны» Потап (56 лет), его супруга Акулина Васильева (51 год), сыновья Потапа и Акулины Корнило (20 лет), Мартемьян (18 лет), Никифор (11 лет) и дочь Палагея (14 лет). Но сейчас все они значатся среди поповцев[42]. Вполне возможно, что такая вариативность отражает извечную проблему учета старообрядцев[43]. Явные огрехи видны и здесь. Возраст Акулины Чукмалдиной в списке 1811 г. указан 35 лет, а в документе 1822 г. (т.е. спустя 11 лет) – ей прибавили еще пять лет и получилось 51 вместо 46.
Но! Небезынтересно также будет отметить один прелюбопытный факт, который актуализирует недавнее замечание Ю.Л. Мандрики о достоверности информации, изложенной в воспоминаниях нашего знаменитого земляка[44]. Дело в том, что данные списков о количестве семей, принадлежавших той или иной деноминации старообрядцев, противоречат утверждению Головачева и самого Чукмалдина о том, что в 30-40-е гг. XIX в. большинство жителей д. Кулаковой были старообрядцами филипповского и федосеевского толков[45]. Архивный список действительно внушителен. В нем перечислено 336 семей старообрядцев, но из них только 86 принадлежало к поморцам (в документе они не подразделяются на федосеевцев, филипповцев (которые часто именуют себя старопоморцами) или поморцев), а остальные 254 отнесены к поповскому согласию[46].
В чем же дело? Чем можно объяснить столь значительные изменения, произошедшие к 30-м гг. если они, конечно, были? Есть ли это результат пренебрежительного отношения к своим обязанностям составителей списков, их некомпетентности? Возможно и это. Но вполне вероятно, что переход семьи Чукмалдиных из одного согласия в другое, как и значительные расхождения в численности этих согласий в одном селении в разные периоды, на самом деле могут отражать и ту неустойчивую ситуацию, которая установилась в урало-сибирском старообрядчестве в это время, главным образом, среди толков, приемлющих священство. Эта неустойчивость была связана с проблемой определения позиции в условиях все возрастающего давления государства, понуждавшего старообрядцев к переходу в единоверие. Именно в это время значительная часть уральских старообрядцев-софонтиевцев вольно или невольно принимает условия компромисса между староверием и официальной церковью[47].
Но все же стоит более критично относиться к обобщениям Чукмалдина. Например, можно ли его утверждения относить к 30-м гг., коль сам он родился в 1836 г.? Что могло остаться в памяти четырехлетнего мальчугана? Представляется, что те классификации, которые применяет автор воспоминаний, были опрокинуты им на детские годы из более позднего времени и, как кажется, не вполне оправданно. Повествуя о детских годах, о своей учебе у наставника-филипповца, Николай Мартемьянович неоднократно и настойчиво акцентирует внимание читателя на своей и родителей своих «мирской» (никонианской, новообрядческой) принадлежности
История Невского края начинает свой отсчет не с 16 мая 1703 года — времени основания Санкт-Петербурга, — а с глубокой древности, с момента возникновения здесь центров торговли и пути «из варяг в греки». Автор прослеживает влияние исторических событий на судьбу Невского края, перекрестка Европы и Азии, указывает на отражение их в судьбе Петербурга. В основе книги — разработанная автором образовательная программа для средней школы, ее дополняют иллюстрации, карты, методические материалы. Книга адресована педагогам, студентам, школьникам, а также всем интересующимся историей.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
В книге исследуются отдельные вопросы истории Средневекового государства и права Волжской Болгарии. Государство Волжская Болгария было основано болгарскими племенами в начале VIII в. в Среднем Поволжье и бассейне Камы, включало территории современных Чувашской республики, Татарстана, Башкирии, Удмуртии, Республики Мари Эл, Ульяновской, Нижегородской, Самарской и Саратовской, Пензенской областей, просуществовало более пяти столетий и пало в 1236 году в результате разгрома его полчищами татаро-монголов Батыя. Издание может быть полезно студентам, аспирантам, преподавателям юридических и исторических факультетов, а также всем, интересующимся Средневековой истории России и государства Волжская Болгария. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».