Иосиф - [84]

– Правда, правда! – согласился отец.

– Ага, и вот идуть эти бабки к сабе домой, а их полуторка догоняить. А машины, они толькя-толькя что пошли! Они жа в машинах никада и не ездили! Бабки! Услыхали гул, сошли с дороги, стоять и крестюца:

– Анчутка тебя не забери!

А «анчутка» из кабины бабку свою узнал, поравнялся с ней, остановилси, да и кричить:

– Здорова, девчата! Садитесь, я вас с ветерком прокачу! – он жа весёлый был, Толик!

А они, кубыть:

– Свят! Свят!

– Яжжяй мима!

– Анчутка тебя не забери!

– Да садитесь!

– Ой! Не-не-не!

– Бабка Тоськя! Да это же я, Толик, внучок твой разлюбимый! Ты чаво? Не признала меня?!

– Ой! Ий правда! Разлюбимый. Толик!

– Ды как жа ты энтакой коняшкой управляишь, Толик?

– А садитесь, и я вам покажу, как она у меня скачить!

– О-о, не, не-е!

– И мы быстрей тваей коняшки до дома доскачим!

– Как жа быстрей?! Вы чаво? Вы знаете, скольки у ней лошадиных сил, у моей коняшки?!

– Не знаем, и знать не хотим! – бабки отвечають.

– Нас покудова с Божьей помощью и свои подковы носють!

А у няво, у Толика, полная кабина была и тоже – молодёжи! Ребят! Сидять, гогочуть над бабками! И они уж готовые наверх, в кузов, сесть, а пассажирок нечаянных в кабину определить. Они уж и в кузов все залезли, кабину открыли, дескать, влязайте! А бабки вроде и говорять: «Поедем, но толькя наверху!». Мол, еслив умирать, так на вольном ветерке! Дескать, мы жа – казачки! И смех, и грех! Они-то, и сами бабки, весёлыи были! Молодежь спрыгнула. Старух в кузов затолкали, сами сели в машину, едуть! Те платочки расправили, вцапились в борта да и охають:

– Дуры мы, дуры старыи!

– Доигралися!

– Вот она, – дескать, – и смерть пришла!

– Щщас, как навернёмси!

– И костушки наши не собяруть!

Проехали с километра два-три. Костушки на месте! Трошки повеселели наши бабки. И уж потом сами рассказывали:

– Петровку прояжжяли – толькя вперёд пялились, до Дубовки доехали – там уж по сторонам трошки косить стали, а как в займище, ближе к Хопру, – головами закрутили, и Антонина тут и заголосила походную казачью:

– Ай, да мы вае-енные, да мы рябята!

– Э-э-эй! – подхватили другие.

– Мы ваенные рябяты, хыть малыи – удалыи…

– Мы!

А молодёжь похохатываить в кабине! Ага! И вот доежжяють они до Хопра, а там паром им вовремя. Бываить, парома ждёшь, ждёшь, а бабкам повезло. Их даже с машины не ссадили, пока через Хопер переправлялись. Глядять по сторонам, платочки поправляють, охають и ахають, мол, красота какая! С машины-то хорошо видать! Через Хопер переправились, да и дальше поехали. А в Захоперском, ты жа знаешь, там магазин стоить прям у дороги! Ну, Толик машину остановил, молодёжь вся вылезла – и в магазин! Мол, горлушки промочить надо, купить таво-сяво. А бабкам наказ дали:

– Ждите! Машину стерегите! Щас выйдем!

Зашли в магазин, а там очередь! Стали в очередь. А бабки наверху, в кузове, ждуть. Ждуть-пождуть: и минута проходить, и вторая, и третья! Бабки:

– О-о, глянь! Да чаво жа мы тут, как дуры стоим?

– Ды и правда! Скольки время прошло!

– Да мы ба уже дома были!

– Пошли!

– Ага! А энту анчутку не украдуть? Наказали жа стеречь её!

– О-о, да это Толик так дуркуить! Хто её украдеть? Кому она нужна?

– Ой, не говори! Я б такую завела сабе!

– Хи-хи…

Стали с машины слезать! Слезли кое-как, да пешки в гору. Домой! Прошли метров сто, молодежь из магазина выходить.

– О! А где жа наши красавицы?

– Да вон они!

– О-о, скороходы!

Догоняють их:

– Да вы че, девчата? Чем вам наша лошадка не по нраву? А ну, садитесь!

А «девчата» ни в какую наверх не хотять:

– Таперича, – говорять, – таперича во внутрях хотим ехать!

Понравилось, видать! Ну, молодёжь погоготала, погоготала, бабок в кабину, как селёдок в бочку уплотнила, а сама наверх. Едуть! Подъём преодолели, и то-олькя лесок там прояжжать с левой стороны, Серафима так вот глянула в сторону леска да и воскликнула:

– Ой! Свят, свят, свят!

– Чаво такой?! – подруги её пугаются.

– Егор Егорыч! – выдохнула Серафима.

– Какой Егорыч? –Махор!

– Свят! Свят! Свят! – таперича и те крестятся.

– Иде?!

– Откель Махор могёть взяться! Он жа утоп! А Серафима на лесок указываить:

– Кажись, там он!

Толик – по тормозам. лГядять все: и сверху глядять, и в кабине глядять в лесок, куда Серафима указала. А там никаво и не видать. Старухи крестятся, а молодёжь гогочить.

– Ну-у, бабка Серафима! Видать, ты нонча чавой-то съела!

– Грибков красных с белыми пупырушками!

– Ага!

Ну, доехали они домой. Про энту поездку по хуторам скольки раз вспоминали, как наши бабки из Урюпинска до Нехаево скорее машины хотели добраться. И смех, и грех! А на другой день в Авраамовский пришел Махор! Худой, тощий, но с длинной бородой! И первым делом зашел он к Серафиме! Та аж в обморок чуть не упала. А Махор, как чуял, в хату к Серафиме сразу не пошел, чтобы не напугать, а ходил, ходил возле хаты перед окнами. Серафима же у себя была и как увидала, креститься стала, чтоб нечистую силу отогнать. А «нечистая сила» ни в какую не уходить, лишь бороду гладить под окнами, и всё. Тогда уж Серафима поняла, что это живой Махор.

В общем, от Серафимы потом все узнали, что Махор ходил по монастырям, какие ещё не закрыли, ходил, грехи отмаливал.