Иосиф - [57]

– А ты спускался с Городищи?

– Я? Да я-то спускалси…

Ко всем своим способностям Пашка вдобавок рассказывал анекдоты! Правда, все они у него были странные. В беззаботные наши школьные времена, в то самое хрущевское правление, когда все Солонцовские дворы, где мы проживали, ещё полнились ребятишками, собирались мы ватагами. И была у нас соседка, ровесница брата Вовки, красавица-а Катя Голованова! Сестра Сашки! Все домашние её почему-то звали Катюрой! Мать её, отец. А мне, признаться, не нравилось такое созвучие. Катя была, красивая Катя была! Красавица неописуемая! Пампушечка! А уж как она смеялась – ворковала! Ну, прямо горлица! И, видать, воркованием этим она и присушила Пашу нашего. И что выходило? Всем Пашок хорош, но ростом не удался, не для услады женского глаза, как говорят – метр с кепкой. А Катя красавица – рослая, белотелая и наливная, в смысле – формами. Нравился ей мой тёзка или не нравился, нам, младшим ребятишкам, было неизвестно, но зачастил Пашка к нам на Солонцы. Понятное дело, что Катя догадывалась о пылких к ней чувствах морячка Паши и к месту, и не к месту хохотала. Бывало, ближе к ночи соберёмся в кружок, и начнёт Лобач рассказывать свои анекдоты. Они были у него такие длинные! Ужас! И такие все скучные! Про попов, поповских дочек, про генералов, про адъютантов их, про крестьянских сынов. Длинные его анекдоты часто повторялись, но он не путался в именах попов, поповских дочек, генералов, сынов крестьянских! Но что за память?! Порою казалось, что Лобач был лично знаком с попами, их дочерями, с генералами, адъютантами всех этих историй. Теперь понимаю, это были анекдоты девятнадцатого века. И откуда он их выкапывал? Мы уж жили в гагаринские времена!.. Рассказывает, а сам в Катю нет-нет да стрельнет.

– Гурр-гурр! – воркует Катя. Но воркует не оттого, что анекдот ей нравится, а оттого, что Пашка Лобачёв от неё без ума!..

Пашок во всю глотку:

– Гы-гы-гы-гы-гы! – оттого, что Катя – гур-гур.

А нам и не ГЫ, и не ГУР – не смешно! Смеялся только друг Сашка, глядя на Лобача, потому что жуть как любил технику, а Лобач на тракторе работал! Мы смотрим то на Пашу, то на Катю, реже – на Сашку, а кружок наш доходил тогда до двух десятков «шестидесятников». Смотрим и уже молча соображаем, что это люмбовь.

В то время Лобач работал на тракторе ДТ-54. И зачастил он ездить по хуторской дороге, что пролегала мимо двора Головановых. А ездил примерно в одно и то же время – вечером, когда пыльное козье стадо приближалось к хутору. На лавочках у хат восседало женское население в ожидании своих овечек, козочек. Это было как раз то время, когда за весь трудовой крестьянский день выпадали приятные нерабочие минутки! Лавочка у Кати Головановой не стала вмещать вблизи живущее сара-фанное население. Помню, дядя Колька, отец Сашки, во главе с «жаной» своей Еленой даже лавку поменял: рас-ширил её и удлинил. Но! Некоторые бабки приходили со своими табуретками! Фактически шли на спектакль! Бесплатный. Ждали не только стадо, ждали Пашу на тракторе! А трактор Паши ДТ-54 был хоть и надёжный, но модификации уходящей! И по неизвестным причи-нам стал он ломаться как раз напротив густо усиженной Катиной лавочки. То шплинт на тракте срежет или вода в радиаторе закипит, а то и просто заглохнет и всё тут! А бабы сидят и ждут.

Хата Головановых отстоит от хуторского машинного и тракторного парка метрах в двухстах. Так что движение Пашкиного трактора у всех как на ладони.

– Гля, гля! Показалси! Хи! – начинает колючая востроносая хохотушка бабка Варька, соседка Головановых. На комедию она приходит со своим колченогим стульчиком о трёх ножках, обгрызанных собаками. Четвёртая ножка имелась, но по дороге на «спектаклю» она часто выпада-ла, и бабка Варька плюнула и перестала ввёртывать её. У старухи же был ещё и костылик. Так, чтобы не падать с трёхножки, бабка Варька приваливается спиной к плетню, а костыликом упирается в залузганную семечками, истоптанную землю возле лавочки.

– Интересно будить, чаво ж у няво нынча сломается? – вводит свой вопрос Нина Дмитриевна, мама наша.

– Вода потикёть! – гадает крупнотелая, некогда красавица баба Клавдя.

– Не-е, Клавдя, – тянет баба Маша. Баба Машка живет ближе к нам, Богучаровым. – Она уже у няво вчарась тякла!

– Не-ет, Машка, – поправляет Марию Варвара. – Ты вчарась опоздала, а вчарась у няво какой-та шпендик выскакывал! Хи-хи-хи!

– Не шпендик, а шплинт! А потом и вода потякла! Вы чё?! – негодует Сашка дружок.

– Он нам тут всю дорогу ископытил со своими шпендиками! И всё ближе и ближе к нашей хате взрыхляется! Не удивлюсь, если скоро в нашем дворе этот Пашок радиатор начнёть чинить! – притворно негодует хозяйка лавочки тётя Лена.

– Да всё к тому идёть! – хихикает тетка Варька.

– Яво или отвадить нужно, или чё-то делать надо, Катюра? – непонятно с каким отношением опять берёт слово тетя Лена. Нравится ей Пашок, как будущий зять, или не нравится? С грубоватым голосом грубоватая внешне тетя Лена была добрейшей души человек! Она умела валять валенки. И я видел эту физически тяжелую и изнурительную работу. – Слышь, Катюра?