Интернат - [3]

– Так она ж теперь наш ом-дус-мен… или что-то вроде того, – старательно, по слогам проговорил Дракин.

– Чё? – скривился Денис.

– Я тебе повторять не буду, – выпятил губу Вовка. – Просто она защищает наши права.

– Да-а? – машинально пробормотал Денис.

– Да. Я к ней хочу сходить.

– Зачем тебе? – равнодушно спросил Лабутин.

– А что? Надо.

Они зашли в класс физики, бросили на парты рюкзаки. Вовка Дракин продолжал:

– Я хочу на предков пожаловаться, – понизил голос Дракин, хитровато поглядывая по сторонам.

– Зачем? – оторопел Лабутин.

– Они меня в музыкалку пихают.

– Ты ж и так учился.

– Надоело! Не хочу! Сколько терпеть? Тьфе. Надоело валдаться. Все балду гоняют, а я как папа Карло… Во всех дырках пробка.

– Ну, пожалуешься, и чего? – пожал плечами Денис. – Тебе скажут, что музыкалка – дело хорошее, и твои родаки правы. Чего добьёшься-то?

– А я такого наговорю, что иголка погнётся, – усмехнулся Вовка Дракин. – Предки так заотдуваются, что про музыкалку и вспоминать забоятся, в штаны навалят от страха.

И Дракин скорчил злорадную гримасу.

– Ну, наврёшь, а им-то что с того? – всё не понимал Лабутин. – Им-то больше поверят. Не знаешь, что ли, аксиому: взрослый всегда прав?

– Ничё он теперь не прав, – с торжеством возразил Дракин.

– Ха, – не поверил Денис.

– Да честно!

Они сели за парты; Вовка позади Дениса. Стали вынимать из рюкзаков учебники, тетради, ручки. Дракин вполголоса рассказывал:

– Теперь родаки – фуфло, не авторитет. Тебе если что не в кайф по жизни – пол, к примеру, помыть или тарелку отдраить, в шоп за едалом сбегать, бельё развесить, или тебе не купят, чего хочешь, – пусть пиво или цигарку, или запретят чего, или наругают за что – за драку, воровство, хамство – пофиг! Прикинь?! Ты просто идёшь к этой Душковой, делаешь несчастные глаза, возмущённое лицо, плачешься, как Пьеро, мажешь слюни…

– И?

– И донос пишешь! – прошептал Дракин.

Глаза его неприятно горели.

– И?

– А то – «и»! Им такого штрафу набурылят, что тут же побегут и всё купят, и всё разрешат и ваще отстанут!

Слушавшая вполуха разговор Надя Ляшко вдруг повернула голову к Вовке и резко сказала:

– И от родителей отнимут, в интернат упекут. Или в патронатную семью. Класс тебе, Вовочка, у чужих людей жить?

Дракин прищурился:

– Откуда ты знаешь про семью?

– А у меня с подругой так вот недавно случилось. Она ом-буд-смену пожаловалась, что мать ей балдёжные штаны с топиком не купила. Тут же комиссия, родители в рёв…

Дракин помолчал. Пожал плечами и под раздавшийся звонок произнёс:

– Зато предкам урокам. Пусть знают, кто сильнее.

Открылась дверь в класс, зашла учительница физики Юлия Олеговна Глинкина. Пока шла к столу и здоровалась, Дракин успел бросить в спину Лабутину:

– Потом облизывать тебя будут с ног до головы. Не жизнь – малина! Делай, чего хочешь, и стращай Душковой. Всё в ажуре, Деник.

– Садитесь, – разрешила Юлия Олеговна, обводя глазами класс. – Рада вам сообщить, что в конце этой четверти у нас будет олимпиада. Пока на уровне школы. Победители пойдут на городскую олимпиаду, а дальше «лестницу» вы и так знаете. А теперь проверим домашнее задание…

… за которое Денис Лабутин получил вторую двойку. Он рассматривал её в дневнике и удивлялся: что за день такой? Все прéподы на него взъелись. Неужто и на литературе вызовут? Бли-ин, и по русскому письменно задавали!

После крепкой встряски на оставшихся трёх уроках Денис чувствовал себя таким же высушенным, как банановые чипсы, которыми его угостила Надя Ляшко. Затихло эхо пронзительного звонка, означавшего временную, до завтра, свободу, и к Денису подвалил Вовка Дракин.

– Деник, ты созрел? – спросил он.

– Для чего? – хмуро спросил Лабутин, мучаясь проблемой покупки лекарств без денег.

– Поканючить у Душковой? Погнали, у неё приёмный день.

Денис попытался представить, к чему может привести общение с пресловутым омбудсменом. Матери выпишут офигенный штраф, и ей придётся в никуда отдавать деньги, за которые она впахивает на трёх работах с раннего утра до позднего вечера…

Но зато из-за этих работ дома запустение, и за ребёнком никакого ухода, и материнской любви не видать. И по выходным тоже. Ему это надо? Он, может, потому и спустил все имеющиеся деньги в Интернет-салоне, что ему без неё скучно, и он не знает, куда себя девать.

Она сама виновата. Сидела бы по вечерам дома, сыном занималась… От скуки, между прочим, и на преступление пойдёшь, потому что это поинтереснее будет, чем дома углы сшибать шваброй или макароны варить.

Денис себя распалял, распалял, пытаясь подавить чувство вины, и, в конце концов, распалил. Потому и вздохнул глубоко, выдохнул шумно, да и сказал Вовке Дракину, ждущему от него ответа:

– Ладно, идём. Если что, обратно поверну.

– Точно! – обрадовался Вовка.

Ему очень хотелось пожаловаться омбудсмену на своих родителей – любящих, но державших младшего сына в строгости, – но немного трусил: жаловаться-то будет не на правду, а на ложь. Сойдёт? Не сойдёт? Вот в чём вопрос!

С подельником врать легче. И нахальства больше. Потому Дракин и вцепился в одноклассника клещом, чувствуя нутром, как клещ кровь, вину сына перед матерью.

Они воззрились на аккуратную новенькую белую дверь с писаной золотом табличкой: «Омбудсмен Люция Куртовна Душкова, часы приёма с 7.45 до 16.00, перерыв на обед с 11.00 до 11.45. Добро пожаловать!».