Мелодии вечного сна

Старуха родилась в День Победы, но этим вовсе не гордилась — наоборот, свою слабость и немощь она объясняла рождением в этот день. «Нашли время, — ворчала Старуха, — ребенка заделывать», — имея в виду своих родителей.

Старуха мечтала об инвалидности, в целесообразности которой убеждали ее и другие старухи, как родственного, так и соседского плана. Однако Старуха ссылалась на лень-матушку, поскольку для получения инвалидности следовало совершить обход врачей районной поликлиники, ну, или бег по кругу, с «бегунком», который выдавала потенциальным инвалидам районная врачиха. Существовал и другой способ — через диспансер, однако Старуха не состояла на учете ни в одном диспансере. Таким образом, она оставалась без инвалидности. Пока не случилась эта болезнь.

На самом деле, болезнь не случилась, а проявилась в один прекрасный, замечательно солнечный, зеленый и цветущий, июльский день, когда Старуха вышла прогуляться в общественном парке, ибо еще могла ходить в то время, и любила ходить по солнцепеку — плевать, что вредно, и врачи не рекомендуют! — Старуха на все имела свое мнение и для всего — свои законы, порой противоречащие законам природы.

Вернувшись из парка, Старуха обнаружила сильнейшее кровотечение в икроножной области, в том самом месте, где имелось у нее подозрительное родимое пятно, неоднородного, черно-бурого, цвета, размытое по краям. Старуха следила за ним много лет — не то чтобы слишком внимательно, а, скорее — демонстративно. Бывало, сядет в лесной глуши в компании дочери, выставит ногу перед ней и говорит:

— Гляди-ка, гляди: родинка-то моя растё-о-о-от, — делая упор на слове «растёт», ударяя и растягивая букву «ё», для большего впечатления.

— К врачу надо сходить, — всякий раз отвечала ей дочь.

— Да ну! — поспешно отмахивалась от ее слов Старуха и мгновенно убирала ногу подальше от дочкиного зоркого взора.

— Я же тебе говорила! — кричала дочь на Старуху, в панике метавшуюся по их маленькой двухкомнатной квартирке в панельном доме на окраине Москвы. — Иди к врачу!

— Ничего ты мне не говорила! — огрызалась Старуха. — Неужели я бы не послушалась, если б говорила? Ты вот скажи лучше, что мне сейчас делать…

— Подожди, — отвечала дочь и уселась за компьютер.

Собрав на скорую руку первую попавшуюся информацию из Всемирной Паутины, дочь авторитетно заявила Старухе, ходившей с окровавленной ногой:

— Пластырь приложи и перекисью водорода надо попробовать прижечь, но все это, конечно, только скорая помощь. Немедленно отправляйся к врачу!

А Старуха чрезвычайно обрадовалась такому методу лечения. Накупив в аптеке склянок с перекисью водорода, пластырей и бинтов, она лихо прижигала то место на родинке, из которого лилась кровь, накладывала пластырь и перебинтовывала.

— Мне помогает, — твердо заявляла Старуха в ответ на уговоры дочери обратиться за квалифицированной помощью.

День за днем, месяц за месяцем Старуха жила со своей раной, меняя пластыри и бинты — последние из экономии стирала, так что ванная теперь походила на лазарет. Сходство усиливалось множеством лекарств, которые Старуха хранила именно в ванной, несмотря на предписания их этикеток «Хранить в сухом, прохладном месте» или «Хранить при температуре до +25°С».

Временами казалось, что нога прошла, Старуха веселела, оживлялась, суетилась и совершала в сопровождении дочери недальние прогулки в общественный парк. Однако кровотечение возобновлялось, Старуха мрачнела, замыкалась в себе, бросала домашние дела и с утра до ночи лежала в своей комнате на старом раздолбанном и продавленном диване в полумраке, словно баба Яга в своей избе, размышляя, что бы еще предпринять для лечения Ноги.

Время от времени она консультировалась с продавцами в аптеках, и те из них, кто не в железных доспехах надменности, проникались сочувствием к «бабушке» и советовали, дешево и сердито, то одну БАД, то другую, а то и сочетание БАДов. Старуха хваталась за эти бесплатные консультации, как утопающий — за соломину, верила всем и всему, что читала, слышала, видела, а читала она теперь преимущественно газеты и журналы бесплатного распространения, слушала радио и смотрела телевизор.

— Ты бы хоть книжку почитала хорошую, хочешь, дам? — предлагала ей дочь.

— Да ну! — отмахивалась Старуха, однако, спустя какое-то время, когда дочь погружалась в свои дела и заботы, Старуха звонила ей и просила одну-единственную книгу — «Сон Бруно».

— Но почему именно эту? — недоумевала дочь. — Ты ведь ее уже читала!

— Я — Бруно, — заявляла Старуха.

— С какой стати?

— Я, как и он, в ожидании смерти, и вспоминаю, вспоминаю…

— Ты что, сдурела что ли?! — орала на нее дочь. — Немедленно отправляйся к врачу!

— Не хочу, — отвечала Старуха, — раньше надо было, а сейчас… Да я вообще не представляю… Операция же мне грозит. Нет, уж это, видно, смерть моя пришла… Уж мне дома лучше спокойно помереть.

Для утешения Старухи дочь принесла ей «Сон Бруно», и та прочла книгу за несколько дней.

— А нет ли у тебя чего-нибудь типа? — спрашивала она потом дочь.

— Типа нет, есть другое.

— Нет, мне типа надо.

Как-то постепенно Старуха перестала гулять, и если дочь приглашала ее, то ссылалась на слабость. Затем Старуха перестала стирать белье, готовить еду, убираться в своей комнате. Все хозяйство теперь вела дочь. Старуха же лежала в своей комнате, запустив на полную катушку радиоприемник. Она умирала.