Институт - [5]

Идиллия нарушилась, когда на какой-то из конференций выступление Андрея услышал один из ученых Института, которому для успешного продолжения работы как раз и не хватало того, что так хорошо умел делать у себя Андрей. Он поговорил с Директором, и Андрея пригласили что-то там такое проконсультировать Так он в первый раз появился в Институте и познакомился с Директором. Консультировал Андрей с толком и очень результативно, так что забуксовавшая, было, работа пошла вперед полным ходом. Директор, у которого в этой работе был какой-то свой интерес - то ли он организовывал кандидатскую очередному временно объявившемуся в Институте родственнику, то ли еще что-то в том же духе, был настолько доволен, что при очередном появлении Андрея на рабочем совещании пригласил его к себе в кабинет и, без долгих предисловий, предложил ему перейти на работу в Институт. Андрей, у которого никаких оснований жаловаться на свое основное место работы не имелось, тем более, что ему было не слишком ясно, зачем, собственно, он вообще будет нужен Институту, когда конкретный проект с его участием будет закончен, вежливо отказался. Как он рассказывал потом, Директора в этот момент надо было видеть! Перед ним, можно сказать, разверзлась геенна огненная - человек, на первый взгляд, находящийся в здравом уме, отказывается от небывалой чести работать в Институте и под началом самого Директора!

Он был настолько ошарашен, что отпустил Андрея без всяких дополнительных разговоров. Разговоры начались позднее. Похоже, что для не привыкшего ни к каким отказам Директора заполучить Андрея стало делом принципа теперь уже независимо от его реальной надобности для Института. Вроде как записной сердцеед способен иногда потратить уйму времени и сил на то, чтобы сломить сопротивление по каким-то там своим сиюминутным причинам неожиданно отказавшей ему дурнушки, которая, казалось бы, счастлива должна быть, что вообще попала в поле его интереса, а она заартачилась, так что ситуация из разряда быстрых и проходных превращалась в принципиальную - победа нужна уже не столько для получения удовольствия - да и кто знает, будет ли еще оно, удовольствие! - сколько для восстановления пошатнувшегося самоуважения. Так что Директор, редко снисходивший до бесед с существами ниже завлабского уровня, теперь приглашал Андрея к себе каждый раз, когда тот оказывался в Институте, и уговаривал в самый полный серьез, суля разнообразные блага, включая даже все те же редкие но тем временам загранкомандировки. Звучало неплохо, но Андрею по прежнему было не очень ясно, какой в Институте у него может быть долгосрочный интерес, да, к тому же, он уже немного разобрался в местных нравах, которые не слишком пришлись ему по душе. Так что он продолжал предпочитать синицу своего нынешнего положения в руке журавлю директорских обещаний в небе. Но тут что-то случилось с синицей.

Внезапно Андрей заметил, что отношение к нему его собственного завлаба резко ухудшилось. Тот ни с того и ни с сего начал устраивать часовые скандалы из-за пятиминутный андреевских опозданий, по каким-то выеденного яйца не стоившим мелочам придираться к нему на еженедельных лабораторных семинарах, не пропускать в печать статьи и все такое прочее, включая даже недовольное и совершенно несправедливое замечание в адрес научной продуктивности Андрея на отдельском ученом совете. Андрей нервничал, но в чем дело, понять не мог совершенно. Он попытался было объясниться с завлабом открыт текстом, но тот впал в полную истерику, орал что-то о черной человеческой неблагодарности, своей готовности противостоять любым проискам и закончил прямыми угрозами прикрыть андреевскую тему и приставить его десятой спицей в колеснице в группу, занимавшуюся тем, к чему Андрей не имел никакого отношения и, главное, никакого интереса. В общем, ситуация была, аховая. В такой обстановке консультаторская деятельность в Институте стала просто-таки светлым пятном во вдруг испортившейся деловой андреевской жизни. А Директор при каждой очередной встрече продолжал свои уговоры. Более того, он даже стал звонить Андрею по вечерам домой для, так сказать, дополнительных сеансов психологической обработки. При этом он вдруг начал проявлять настойчивый интерес к тому, а чем, собственно, Андрей занимается на своей нынешней работе и как ему там живется - ценят ли, создают ли нормальные условия и вообще, не дует ли и не надо ли замотать шейку шарфиком. Андрей, не любивший жаловаться, отвечал, что все в полном порядке и заботятся о нем, как положено.

Но, как известно, капля камень точит. Особенно, если капает с двух сторон. Так что в один прекрасный день, когда завлаб на ровном месте устроил Андрею очередную истерику с угрозами все отнять и отовсюду уволить, то Андрей, хотя и понимал абсурдность всех обвинений и угроз, в первый раз вспылил и высказал завлабу если и не все, что он думал, то, во всяком случае, многое. Поскольку теперь восстановление мира и нормальных отношений представлялось еще более проблематичным, то вечером, когда Андрею домой опять позвонил Директор и опять начал выяснять, все ли у Андрея в порядке и не пора ли ему, все-таки, всерьез отнестись к предложению о переходе в Институт, измученный передрягами, но сохранивший самообладание Андрей спокойно ответил: