Инстербург, до востребования - [19]
Неплохо, да. Вот Жанна Вальдман, хотя и пишет, что ей вечно двадцать лет, но, говорят, уже выглядит не на свои тридцать один, а на все тридцать пять. Морщины вокруг глаз, ранняя седина. Говорят, это плата за радикализм после тридцати. Это неправда. У неё просто нет денег на косметику «Vichy». Я бы могла рассказать ей, как это забавно: в двадцать девять заметить на лице намёк на первые морщинки, а через неделю обнаружить, что это разрекламированное средство таки действует, их нет, исчезли, стёрлись, как стирается загар. Дурная анархистская привычка не доверять буржуазной рекламе.
— Девчонки, вы такие прикольные, хотите выпить с нами водки? — крикнул бритоголовый парень, болтающийся у стойки в ожидании бармена.
— Нет… Блять, я сегодня старалась одеться попроще, чтоб меньше приставали, они меня отвлекают. Бесполезно.
— Как я вас понимаю, — сказала Ася.
— Вы меня понимаете? — иронически протянула Элина. — А я думала, вы хотите меня убить. Гуманисты и пацифисты настолько агрессивны, что самим фактом своего существования опровергают принцип тотального подавления агрессии: гони природу в дверь, она войдёт в окно.
«А ведь они и правда невыносимы, тематические девки, — подумала Ася, пытаясь вспомнить, как правильно затягиваться этой отравой, — они развязные, но при этом задолбанные обществом — испугавшиеся того, чего надо было испугаться, банальные до потери пульса. И хоть бы они были тихие, как моя мать в юности или забитые филфаковские поэтессочки, но они орут. Нахальные, невежественные, визгливые, назойливые, прокуренные. При этом агрессивные, но хлипкие, их вырубишь одной левой. Да, мужчины ссорят нас между собой, как император Юлиан, пытавшийся возродить язычество, ссорил между собой христиан, и раньше я думала, что не просто не люблю слабеньких дурочек, а усвоила мужские стереотипы, но они ведь и правда невыносимы, эти девки, особенно бездарные, а когда я вижу бездаря с претензиями, во мне просыпается инстинкт доминирующей самки, которая хочет убрать чужого со своей территории. Я в журналистике как рыба в воде, а они подошли к воде, попробовали, холодная или как, дальше идти не могут и боятся, но при этом во всеуслышание орут про какое-то творчество и смелые репортажи, в которых смелости не больше, чем в выбивании ковра на лестничной площадке».
— Я не знаю, что делать, — сказала она вслух. Элина продолжала пристально смотреть на неё. — Я знаю только, что это будет повторяться каждый раз, когда я буду сюда приезжать.
— У вас что, были к этой Жанне какие-то чувства? Извините за бестактность.
— Я не могу точно сказать. Это вы меня простите. Вряд ли я лучше вас.
— Я и не говорила, что вы хуже. Это непосильная для вас задача — стать хуже меня.
Они медленно вышли на улицу. Было уже совсем темно. Ася не помнила, как отсюда пройти на проспект: ей казалось, что поворот за следующим домом, но за поворотом была совсем другая улица, застроенная малоэтажными немецкими домами, выходившими окнами на проезжую часть. Крышу одного из них украшали две замысловатые трубы и полуразбитая пустая бутылка, которую кто-то умудрился туда зашвырнуть. Остатки спиртного вытекли, и стекло примёрзло к тёмно-красной черепице.
Вот так теряют чувство родины. Скоро забуду всё.
Кроме сумасшедшей девушки с серо-зелёными глазами, похожей на Мадонну Литта и совсем не похожей на Савитри Деви, лавры которой мешают ей спать.
— Красивая ограда, правда? — машинально произнесла она.
— Да, здесь таких мало, — сказала Элина. — Очень жаль, мне их не хватает после отъезда из Питера. Знаете, как Дзержинский говорил: «Решётка для меня — это символ: я вечный странник, для которого самое подходящее место за решёткой».
— Дзержинский был извращенец и мазохист, — злобно ответила Ася. — Это ненормально: целыми днями не спать, не жрать, шифровать какой-то бред, свихнуться окончательно, а в итоге никому от этого лучше не стало. И жена у него была ненормальная, эта, Зофья Мушкат, которая родила ребёнка в тюрьме, и когда ребёнок заболел, она потом долго ругала врача за невнимательность. Врач пришёл и сказал, что детям не место в тюрьме, и ушёл, и вы можете назвать меня бесчувственной, но, по-моему, он был абсолютно прав. Извините за бестактность.
— Конечно, не место, — сказала Элина с понимающей снисходительной улыбкой, способной взбесить любого уважающего себя человека. — До проспекта идёт n-ный автобус, остановка вон там.
— Эля, вы говорили, что не надо ни о чём просить того, кто слабее тебя. А тех, кто сильнее, значит, можно.
— Это интертекст. Не надо воспринимать его слишком серьёзно.
— Вы сильнее меня, могу я всё-таки попросить вас никогда ничего об этом не писать?
— Неужели вы правда так считаете? Вы, страшно коммуникабельные экстраверты, обожающие суету мира сего, обычно считаете слабыми всех, кто находит в себе силы суету презирать. Я вам не верю.
— Это тоже искажённая цитата, или что? — вымотанно спросила Ася. У неё начинала болеть голова.
— Неважно. Вы не волнуйтесь, я сделаю так, что вас никто не узнает. Я умею.
ЧАСТЬ 2
[Жанна: запись № 3]
«Зачем ждать подробностей? О ком угодно подробности расскажут его ближние. Его ближайшие. Его дальние знакомые, когда-то услышавшие о нём чью-то сплетню и украсившие эту сплетню деталями, изумительными по своему идиотизму. Когда у нас нет денег, ближние сговариваются против нас.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Николаевна Георгиевская родилась в 1980 году в городе Мышкине Ярославской области. Окончила Литературный институт им. М. Горького. Публикации: “Дети Ра”, “Футурум Арт”, “Литературная учеба”, “Волга”, “Волга – XXI век”, “Урал”, “Слова” (Смоленск), а также в интернет-журналах “Пролог”, “Знаки”, “Новая реальность”, “Новая литература”, “Сетевая словесность”. Автор книг “Луна высоко”, “Диагноз отсутствия радости”, “Место для шага вперед”, “Хаим Мендл”, “Вода и ветер”, “Инстербург, до востребования”, “Форма протеста” (издательство “Franc-tireur USA”)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.