Инсайт - [24]

– Да не ссы ты, «брат». Вместе же идём.

– Д-да. Хорошо, бл*. Но смотри мне. – и он выразительно потряс кулоном.

– Смотрю. Насмотреться, прям, не могу. – и опять его вонючая лапа на моих плечах.

Так, неловко, спотыкаясь и переругиваясь, мы одолели полутёмный коридор и вышли под чёрно-багровое небо Города.

Звон приближался. Переставший быть изолированным Шпиль успел попутешествовать по хитросплетениям улиц. Вся часть проспекта, справа от входа, изменилась. Где раньше были обшрапанные двух- и трёхэтажные многоквартирные панельные дома, высились, друг напротив друга шесть особняков, покрытых осыпающейся белой штукатуркой. Они злобно щерились заколоченными окнами на соседей и на окружающие их придомовые участки, заросшие болезненно-искривлёнными серыми деревцами и испятнанные бассейнами, наполненными затхлой чёрной мутью. Кажется, в них даже что-то шевелилось. В общем, от квартала справа, веяло заброшенностью, голодом, одиночеством и жутью. К счастью, слева всё осталось более-менее знакомым. Только, непонятно откуда, вместо фонарных столбов появились треноги с чадящими факелами. Мы двинулись по середине дороги, держась подальше от жадных ртов подвальных окон и переулков, откуда слышались причитания Теней. Тех, в общем, было не особо много.

А очередной Звон, тем временем, приближался. Мы оба чувствовали. Хряк перестал ныть и, пыхтя, прыгал всё быстрее, хотя его челюсть периодически начинала нервно трястись, то ли от страха, то ли от боли. Я же, почему-то, воспринимал близящуюся смену циклов всё спокойнее. Боялся, да, но, казалось, я, с каждым тактом этой (ПРЕКРАСНОЙ МЕЛОДИИ!) жуткой какофонии, становлюсь ближе к разгадке какой-то тайны. К тому, чтобы вспомнить наконец, что…

Убежище (надеюсь тот сарай никуда не «убежал») было ещё в четырёх кварталах от нас, когда Хряка начало лихорадить:

– Эх, Кот, Кот, бл*. А не вы**ывался бы ты, было б у нас всё ровно. И Лису себе забрал, суку такую. Но ничего, я не в обиде, бл*! Братан, мы ещё поживём, да, бл*!

Я только улыбался, поддерживая его грузное тело. Да, было бы ровно. Да, забрал. Да, не в обиде (В ЯРОСТИ!)

Он продолжал бормотать, что баба-то хрен с ней, сегодня с одним, завтра с другим, когда Звон грянул. Пламя факелов позеленело. Я закрыл глаза (Теней поблизости, вроде, не было) и переждал самую болезненную ноту безумия. Когда открыл, Хряк ещё, зажмурившись, дрожал, почти падая, и шептал что-то невразумительное, а здания (ПРЕКРАСНО!) жутко выгибались, прорастали царапающими небо острыми флюгерами и открывали гноящиеся глаза. Они жадно, с болезненным предвкушением, следили за нами.

– И всё-таки ты меня, бл*, не порезал. – Хряк потихоньку приходил в себя. И – неожиданно задумчиво добавил, – Не могу понять, почему?

– Брат, – я наблюдал, как Тени выползают из канав, подвалов и переулков, выбираясь (К НЕМУ!) на дорогу. До убежища оставалось ещё два квартала. Я обнял Хряка и, улыбнувшись, посмотрел ему в глаза. Не знаю, что он там увидел, но его отвратительная нижняя губа отвисла, прикрыв язву, разъедающую подбородок, а сам он будто обмяк. – Ты же помнишь, что я сказал?

– Ч-ч-что не убъёшь меня. Что н-н-нельзя так… Да?

– Да, – на пальцы моей, поддерживающей жирдяя, руки уже намоталась большая часть серебряной цепочки. – И ещё, что мне руки марать не охота, ты ж, хахахгха, гнилью всё забрызгаешь! НО! – я (ИГРИВО!) по-дружески поддел его плечом. Я правда считаю, что так нельзя. Что… Нельзя. Так. Просто.

«Телефон» уже выскользнул, как почуял, из рукава в мою свободную ладонь, и, резко дёрнув цепочку к себе, я дважды нажал на кнопку Артефакта. Направив разъём прямо в жирный бок. Вкус патоки(Ммммм)…

– АААААА! – лезвия прошли навылет, выйдя над правым бедром и раскрасив асфальт карминовыми цветами. Из трещинок камня под ногами вынырнули несколько маленьких, как у ящерок, язычков и принялись слизывать алую влагу.

– ААааахрр! – Хряк захлебнулся криком и тяжело, марая (УКРАШАЯ!) мою куртку кровью, сполз на землю. Тени были уже близко, а из хлипкой двери домишки на предыдущем перекрёстке, появилась человеческая фигура в плаще, сотканном из темноты. Она нетерпеливо, с претензией на элегантность, будто перетекая, двинулась в нашу сторону, и факелы гасли там, где она проходила. По лицу существа плавали рваные фрагменты фарфоровой маски.

– Ну, брат, – чтобы быть уверенным, я со всей силы пнул его по больной ноге, заставив исторгнуть очередной вопль боли. Тени будто ускорились, спеша на крик. – Как не грустно мне, радость моя, тебя покидать, но пора, пора… Долг тебе я отдал, но есть ещё.

– Кооооот… – фу, он ещё и обделался, – Бл*… Б*ЯЯЯ!

– Ну-ну, – я наклонился и легонько потрепал его по щеке, по которой текли слёзы и гной. – Поплачь, если хочешь. Лиса, если помнишь, тоже плакала.

Он разревелся, а кровь его впитывалась в трещины на мостовой. Ногу начало обхватывать проросшее из дороги шипастое щупальце. Тени и Расколотый были уже близко. И я побежал. Всё это время я слышал мерзкий, хрипящий плач, будто приложил ухо прямо к его гнилым зубам. Я так же ясно слышал, уже подбегая к оказавшемуся на месте убежищу, как плач перешёл в визг, сменившийся нечленораздельным бульканьем, длившимся очень, очень долго. И всё это время, занавешивая дверь сарая, наслаждаясь, смакуя симфонию его ужаса на языке, я был… Счастлив?