Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [92]
Голоса Анастасии не слышно в документе, ни один из участников спора не ссылался на ее желания и стремления. Можно лишь предполагать, что, получив приют у брата, она стремилась избежать участи казацкой жены, спутницы постоянных странствий, надеялась найти спасение в родной семье от пережитых ужасов[897].
Дело приобретает конфессиональный характер. Стремясь расторгнуть позорный брак и сохранить сестру в семье, Леонтий Плещеев выдвигает обвинение в смешанном браке. Он заявляет, что «сестре его Настасье за неверцомъ быти не возможно». («Неверцами», то есть иноверными, в русских публицистических, канонических, делопроизводственных текстах того времени назывались, помимо мусульман и иудеев, католики, протестанты, униаты.) Назвав Микиту «неверием», Леонтий Плещеев преследовал цель расторжения брака. Он прибег к способу дискредитации вероисповедания казака как к средству аннулирования союза. Согласно русскому церковному праву, смешанные браки были категорически запрещены, брак с инославным или иноверным считался недействительным. Доказав, что «черкашенин» неправославный, Леонтий Плещеев мог оставить сестру и считать ее безвинно пострадавшей пленницей, жертвой казацких бесчинств.
Можно предположить, что Леонтий Плещеев был не одинок в своих воззрениях и выражал ходившие в русском обществе суждения о вероисповедании «черкас». Но прозвучал этот тезис впервые.
Дело об «иноверии» «Черкашенина» было передано на рассмотрение духовному владыке. Оно было направлено из Разрядного приказа местоблюстителю патриаршего престола Крутицкому митрополиту Ионе. Последний замещал московскую кафедру до возвращения из польского плена отца царя Михаила Федоровича, ростовского митрополита Филарета, «нареченного патриарха». Принципиально важно, что глава русской церкви разделил точку зрения Леонтия Плещеева в оценке вероисповедания Микиты Маркушевского. Он также признал Микиту «иноверцем» (или, по крайней мере, «полуверцем», то есть отступившим от православия, но не отпавшим). Митрополит Иона нашел, что вера «Черкашенина» расходилась с нормами русского православия и, как явствует из Постановлений собора 1620 г., миропомазал его[898].
Однако конечное решение духовного владыки оказалось не в пользу Леонтия Плещеева. После прохождения второго чина казак был принят в русскую церковь, стал русским православным, а его брак, следовательно, оказался законным. Митрополит Иона принял постановление о сохранении семьи и о возвращении Миките Маркушевскому супруги. Возможно, глава русской церкви предпочел таким образом разрешить последствия Смуты и не расторгать появившихся в ходе войны неравных браков. Не исключено, что иное решение повлекло бы лавину следственных дел и аннулированных союзов. В результате безродный «вор» выиграл дело у представителя венного дворянского клана. Власти потребовали у Леонтия Плещеева выдачи сестры. Анастасию и ребенка отобрали и передали супругу. 22 ноября 1619 г. она получила жалованье за «полонское терпение и выход»: 2 рубля и сукно[899] (что соответствовало рядовым пленницам). Возможно, аналогичное определение в 1621 г. было вынесено русским женам украинских казаков Василия Андреева и Прона Васильева. Их супругам, которые обе носили имя Овдотья, 19 ноября 1621 г. было выдано «жалованье за полонское терпенье»[900].
Вероятно, для Леонтия Плещеева подобное завершение дела было крайне унизительным. Безусловно, он был недоволен определением митрополита Ионы, возможно, как и другие представители дворянства. Следствие над Микитой Маркушевским создало прецедент разрешения конфликтных ситуаций, крайне нежелательный для дворянского сословия. Возможно, действия митрополита затронули интересы многих дворянских и боярских группировок, пострадавших от казачьих разбоев, настроив их против Ионы. Последующая судьба местоблюстителя действительно сложилась печально.
В период следствия в Москву торжественно вступил «нареченный патриарх»[901]. В соответствии с Деулинским договором, произошла размена, и из Речи Посполитой был отпущен главный пленник — митрополит Филарет. В Москве он был избран на московскую кафедру Освященным собором и рукоположен иерусалимским патриархом Феофаном.
Неясно, сумел ли Леонтий Плещеев организовать скрытое давление. Безусловно, он попытался скомпрометировать Иону в глазах нового главы русской церкви. Наиболее вероятно, Леонтий Плещеев был лично знаком по Тушинскому лагерю с Филаретом, которому, после восшествия на престол, очевидно, пожаловался на бывшего местоблюстителя.
Через несколько месяцев после интронизации патриарх Филарет начал следствие над Ионой, для чего был созван Освященный собор. Приговоры собора 1620 г. известны по рукописному (РГБ, собр. Троице-Сергиева мон., № 741) и печатному (Требник 1639 г.)[902] вариантам. Рукописный текст донес пространную редакцию протоколов собора. И в них сохранилось имя Микиты Маркушевского. Очевидно, Филарет еще до собора был осведомлен о деле казака: «Аз то ведаю и сам, что Маркушевского ты велел миром помазати»[903], обратился он к Ионе.
Собор начался с обвинений о миропомазании Ионой двух поляков (очевидно, также выходцев из войск Владислава, но, вероятно, католиков или протестантов). В 1619 г. на местоблюстителя поступил донос от двух священников Успенского собора Московского Кремля, Ивана и Евфимия, в котором сообщалось, что митрополит запретил перекрещивать двух поляков, Яна Слободского и Матфея Свентицкого, и допустил западных христиан к причастию после миропомазания. Патриарх Филарет начал допросы. Дело Маркушевского не было инкриминировано бывшему местоблюстителю, однако, как отмечалось, имя казака всплыло при обсуждении вопроса о каноничности миропомазания «обливанцев».
