Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [62]
Таким образом, Иоганна Эйлофа постигла репутация отравителя, как и многих врачей, застигших смерть монарха. Будучи, по слухам, причастным к смерти государя, царский доктор должен был попасть под следствие. Но его судьба оказалась не такой трагичной, как Бомеля. Разбирательств не последовало, и Эйлоф оказался за границей. Неясно, был ли он признан невиновным, выдворен, или же бежал[577]. В августе 1584 г. в Речи Посполитой Эйлоф делился с Виленским епископом кардиналом Е. Радзивиллом сведениями о внутриполитической ситуации в России[578]. Таким образом, Иоганн Эйлоф продолжил сотрудничество с иезуитами и информировал орден о политических разногласиях в российских верхах после смерти Ивана Грозного. В донесении в Ватикан из Люблина кардинала А. Болоньетти от 24 августа 1584 г. Иоганн Эйлоф (Giovanni Ailoff) назван «фламандским доктором, очень богатым человеком, который долго служил умершему князю и теперь, освобожденный от этой работы, оказался в Ливонии»[579]. Как долго находился Иоганн Эйлоф на территориях Ливонии, находившихся под управлением Речи Посполитой (Инфлянтах) — неизвестно. Однако, вероятно, он готовил свой переход в соседнее государство заранее. Эйлоф вступал в контакт с влиятельными лицами Речи Посполитой до смерти царя, еще не покинув Россию. В июле 1584 г. он передавал сведения находившемуся тогда в Москве польскому послу Льву Сапеге[580].
После бегства или же депортации у придворного лекаря, свидетеля царской кончины, остался в России сын Даниэль Эйлоф (Daniel Eyloff, Даниил Эйлоф, Данил Иванович, иногда — Демьян). Сейчас трудно восстановить последовательность событий. Быть может, Даниэль Эйлоф не смог бежать или оказался в роли своеобразного заложника[581]. Кроме того, в России находилась и замужняя дочь Иоганна Эйлофа. Документы говорят о зяте царского лекаря.
Даниэль Эйлоф продолжил купеческие занятия отца. Иоганн Эйлоф сочетал мистическую устремленность духовных поисков с практическим расчетом и занимался, помимо врачевания, торговыми операциями. В России ему удалось организовать семейную корпорацию, имевшую, судя по внушительным потерям в 1582 г., значительный оборот. Царский доктор умело использовал влияние на государя и сложившийся при дворе статус. В 1582 г. купец из Антверпена Ян де Валле[582] извещал в Холмогорах царских посланников: «Пришел корабль из Голландские земли к дохтуру к Ивану Илфу. И в тот корабль дохторовы Ивановы товары поклали»[583]. Очевидно, главой дела являлся Иоганн Эйлоф, не покидавший Москву из-за обязанности неотступно следить за здоровьем монарха и членов его семьи. Компаньонами царского доктора выступили сын Даниэль и зять, имя которого не сохранилось. Видимо, Даниэль и зять непосредственно проводили масштабные торговые операции и совершали рейды из Холмогор в Голландию и обратно. Кроме того, можно предположить, что в Голландии оставался еще один совладелец фирмы, возможно, родственник, принимавший и распределявший доставлявшиеся Даниэлем из России товары.
Однако в 1582 г. Эйлофов постигла неудача. Их семейное дело, как и многих других «торговых иноземцев», оказалось под угрозой из-за обострения русско-датских отношений.
Датские власти были обеспокоены развитием русско-европейской торговли, в особенности русско-английской. Король Фредерик II стремился воспрепятствовать продвижению России к морским путям, для чего использовал сложившуюся в последние годы Ливонской войны неблагоприятную для Московского государства международную ситуацию. Попытки России закрепиться на берегах Балтики провалились, русские войска вынуждены были покинуть Ливонию. Лишившись в 1581 г. Нарвы (Ругодива), занятой Швецией, Россия оказалась фактически отрезана от морских путей. Эта ситуация отразилась в таких частных ситуациях, как доставка правительственной корреспонденции. Джером Горсей, выступавший посредником между русским государем и королевой Елизаветой, с тревогой писал: «Трудность заключалась в том, как доставить его письма королеве. Ведь его владения были окружены и все проходы закрыты»[584].
Единственным выходом из изоляции стал новый морской путь. Северный морской путь явился неравноценной заменой Нарвского порта. Навигация была освоена в 1553 г. англичанами[585], которых на открытие новых маршрутов толкали как поиски пути в Китай и Индию через Северный Ледовитый океан, так и конфликты с датским королем Фредериком II. По замечанию все того же Джерома Горсея, «в это время Фридрих, король Дании, наложил запрет на корабли с товарами английских купцов в своем Зунде у Копенгагена за противозаконный ввоз в его таможню своих товаров; за это все товары были конфискованы его величеством»[586]. Таким образом, датский монарх перекрыл английским судам единственно возможный проход из Северного моря в Балтийское — пролив Зунд (Эресунн).
Выход был найден в альтернативном пути. Обогнув Скандинавский полуостров с севера, пройдя за Полярным кругом по Белому, Баренцеву морям, английские суда выходили в Норвежское, а затем и Северное моря. Навигация лишала датское правительство таможенных доходов. Не заходя в Балтийское море, корабли не платили пошлин в датской таможне Зунда. Кроме того, район Кольского полуострова, выходившего к Баренцеву морю, в равной мере рассматривали собственными территориальными водами, как Россия, так и Дания. Таким образом, освоение Северного торгового пути ущемляло интересы Дании.
