Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [37]

Но вскоре восприемник Вильяма Барнсли покинул Енисейск. А. Ф. Пашков был смещен с поста воеводы. В 1655 г. новым воеводой, И. П. Акинфовым, было начато следствие, которое обнаружило крупную растрату. Выяснилось, что А. Ф. Пашков присвоил более тысячи рублей казенных денег за квасной откуп[309]. Сыск был продолжен и следующим воеводой — М. Г. Ртищевым. Однако А. Ф. Пашков не намеревался возвращать в казну предъявленную ему сумму, грандиозные хищения остались безнаказанными. Сняв А. Ф. Пашкова с должности, правительство возложило на него другое, не менее ответственное поручение. Удачная экспедиция Е. П. Хабарова (субсидированная Д. А. Францбековым) показала возможность дальнейшего продвижения русских на юго-восток и освоения земель вдоль Амура. Возглавить экспедицию и собрать крупный ясак и предстояло А. Ф. Пашкову.

В период подготовки Даурского похода в енисейском остроге появился еще один ссыльный за веру. Удивительно, но Вильям Барнсли находился в Енисейске одновременно с самым известным страдальцем за религиозные убеждения России XVII в. — протопопом Аввакумом[310]. Сосланный в Тобольск, а далее в Якутск за противодействие церковно-обрядовым реформам патриарха Никона[311], священник успел доехать лишь до Енисейска. Согласно правительственному распоряжению, доставленный в острог ссыльный был включен в состав планируемой экспедиции. (Очевидно, церковное запрещение с него уже было снято и его предстояло определить священником в одну из церквей, расположенных по маршруту пути[312].)

Получалось, что в 1656 г. пути бывшего убежденного пуританина и лидера старообрядческого движения пересеклись в маленьком остроге, заброшенном на границу вселенной. Говорили ли о предметах веры или на иные темы новообращенный Андрей Барнешлев и обретший в Сибири дар пророчества Аввакум — мы никогда не узнаем. Один персонаж мог их объединить. Покровительницей Аввакума в царской семье была Ирина Михайловна, к несостоявшейся свадьбе которой Вильям Барнсли имел непосредственное отношение. Однако в Житии нет никаких свидетельств их бесед, причиной тому могли быть различные жизненные цели этих двух человек.

Аввакум с полком А. Ф. Пашкова отправился в грандиозный Даурский поход, продолжавшийся более шести лет. Во время многолетнего и опасного путешествия конфликты между главой отряда и непокорным священником не раз доходили до крайнего напряжения. Аввакум направлял воеводе «писаньице», сопоставляя его с дьяволом; А. Ф. Пашков, бросая обвинения в вероотступничестве: «Еретик — ты», переходил к репрессиям. Власть находилась в его руках, и подвижник многократно находился на грани физического уничтожения. «Зверем даурским» назовет Аввакум А. Ф. Пашкова, добавив: «Суров человек: беспрестанно людей жжет и мучит и бьет»[313]. Каждый раз, едва избежав смерти, Аввакум продолжал проповедь. В кругу его паствы вскоре оказались члены семьи А. Ф. Пашкова.

Вильям Барнсли во время Даурского похода находился в Енисейске. В челобитной 1664 г. он жаловался на отсутствие «дальних служб». Но иностранец не бездействовал. Енисейский сын боярский деятельно прилагал усилия по врастанию в русскую среду и возвышению в иерархической системе русского общества. Следующим, после обращения, шагом стало заключение брака, возможность совершения которого открыло ему перекрещивание. Православный иностранец смог создать собственную семью в рамках русского общества. Брак определял единственные узы прямого родства, которые мог установить «перекрест». Андрей Барнешлев продолжил традиции иноземческого сообщества, где браки служили средством упрочения положения и приобретения богатств. Его подходы не подверглись трансформации. Выбор Андрея Барнешлева (как и у всех Барнсли, Марселис) был обусловлен выгодой. Андрей Барнешлев женился, как только появилась подходящая партия. Его избранницей стала самая состоятельная невеста Енисейска. В 1656/57 г. умер енисейский сын боярский Иван Галкин, в том же году Андрей Барнешлев обвенчался с его вдовой — Агрипиной Аввакумовной[314]. Самуэль Коллинс писал о выгодном браке Вильяма Барнсли и богатой вдовы[315]. Но следует помнить, что Джон Барнсли, видимо, готовил своему наследнику совсем иной союз. (Семья Барнсли роднилась в России лишь с фон Дюкер, де Ремон, Марселис, Фентцель. Вильяму Барнсли-старшему даже брак сына Джона с фон Дюкер показался мезальянсом. Очевидно, о знатности Андрею Барнешлеву пришлось забыть. Род атаманов Галкиных, на которых он остановил свой выбор, конечно, входил в элиту сибирского сообщества и принадлежал к сибирскому дворянскому сословию, однако по родовитости был далек от Барнсли.) Конечно, Андрей Барнешлев исходил из реалий новой жизни. По словам брата покойного мужа — тоже Ивана Галкина, «немчин» взял приданого, помимо мельницы, «и животы, и платья доброе цветное, камчатое и атласное, и соболе, и соболи, и двор, и лавки на рыбном дворе, и всякий завод и посуду». Законность перехода всего наследства атамана Ивана Галкина к Андрею Барнешлеву оспаривалась родственниками умершего. Тяжба между Барнешлевым и Галкиным тянулась с 1659 по 1662 г.