Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [13]
Таким образом, в приходе кирхи Св. Михаила первоначально собрались представители различных протестантских течений Великобритании: англикане, пресвитериане, наиболее вероятно, пуритане и др. Кальвинисты среди них, очевидно, предпочитали домашнее богослужение, но для исполнения таинств, как и прочие протестанты, обращались в лютеранскую кирху.
Безусловно, британцы «прилагали действенные усилия для отделения от лютеран»[119]. Для этого им пришлось объединиться с коммерческими конкурентами — нидерландским купечеством. Вера сближала выходцев с Британских островов и голландцев[120]. Торговые противники легко сходились в религиозной сфере. Но усиление нидерландского присутствия отразилось в лидерстве в основании собственного храма. Первая кальвинистская кирха Москвы оказалась не английской, а голландской. В 1627 г. в Москве в результате обращения группы голландских купцов в Амстердамское управление реформатских церквей (объединение советов церквей — the classis of the reformed church at Amsterdam) была основана реформатская кирха[121].
Появление реформатской кирхи определило разделение приходов. Подданные британской короны, составлявшие в лютеранской общине обособленную группу, в большинстве своем ушли в новую, более соответствующую их воззрениям кирху. Очевидно, членами реформатского прихода стали пуритане, пресвитериане и, видимо, значительная часть англикан. Какая-то часть британцев продолжала связывать себя с элитарной лютеранской кирхой Св. Михаила (как сказано в метрической лютеранской книге, «обнемечилась»).
Наиболее вероятно, в новую кирху, появившуюся в год их венчания, ушли и супруги Деремонтовы. Олеарий устойчиво относит Анну Барнсли к реформатской общине[122]. Распространяя эту характеристику на ее отца и отталкиваясь от сохранившихся фактов жизни его в России, можно предположительно говорить о принадлежности Ивана Ульянова Барнсли к умеренному пуританизму[123]. Сын Вильям свое вероисповедание в челобитной 1656 г. определил как «еллинскую веру»[124]. (Возможны различные варианты толкования подобной формулы. Термин «еллинская вера», принятый в полемической литературе, означал язычество, однако в редких случаях применялся к протестантизму[125]. В делопроизводственных документах термин «еллинская вера» не использовался. Скорее всего, Вильям Барнсли говорил о принадлежности к английской церкви (Church of England), как определяли свое вероисповедание абсолютно все подданные британского короля. Сибирскому подьячему, составляющему послание, «аглинская» вера могла быть мало знакома. Записывая со слов иностранца название его прежней конфессии, он, видимо, использовал более близкую и понятную ему полемическую формулу, памятуя о «еллинских ересях». В то же время не исключено, что Вильям Барнсли спустя много лет перед лицом властей сам готов был сопоставлять протестантизм с язычеством.)
Что касается Джона Барнсли, то он вместе с детьми, как и большинство других англичан, наиболее вероятно, примкнул к кальвинистскому приходу. (Безусловно, семейство Дюкер осталось в лютеранской общине, при этом каких-то сведений о супруге Джона Барнсли не существует.) В таком случае первый же брак среди детей Ивана Ульянова Барнсли выявил его религиозные устремления. В мужья дочери он выбрал единоверца — кальвиниста.
Однако Пьер де Ремон вскоре покинул реформатский приход, как и сообщество иностранцев в целом. Союз англичанки и француза оказался неудачным. В силу неизвестных нам причин Пьер де Ремон уже через год после венчания принял решение о переходе в православие (подробнее см. гл. 2).
Согласно нормам русского церковного права, различные вероисповедания супругов означали развод. На момент принятия православия семья имела ребенка, и барон не согласился на расторжение брака. Как отмечалось, в России смешанные браки не допускались, следовательно, Анна Барнсли и сын Давид (Дэвид?) подлежали обязательному перекрещиванию.
Анна и ее отец не принимали аргументов необходимости отхода от кальвинизма. Английский купец добился аудиенции у главы русской церкви, чтобы ходатайствовать за дочь и внука. Но был выдворен с оскорблениями, недостойными дворянина. Олеарий передает образные подробности: «Отца, который ради дочери поклонился патриарху (Филарету. — Т.О.) в ноги, тот оттолкнул ногой»[126].
Решение об обязательности перекрещивания Анны Барнсли принял сам глава русской церкви. К обращению склонял ее и супруг. В версии английских родственников, де Ремон заманил жену в монастырь, предлагая показать глубокую набожность и отшельнический образ жизни русских монахинь. (Она не знала лишь, что для инославных вход в русские обители невозможен.) Ее родные сообщали, что барон «привель еь в монастырь не по воле и чево она не чаяла тут, еъ долго задержали и перекрестили по [русской] вьре»[127]. Оказавшись в стенах монастыря, Анна попала в безвыходное положение. Церковные власти подвергли супругу Ивана Деремонтова насильственному заключению, означающему оглашение. После шести недель обучения Анну подготовили к совершению таинства. Все источники называют реку. (Быть может, речь идет о кремлевском Вознесенском женском монастыре или же о престижном Новодевичьем монастыре, где постоянно проходили обращения
