Иностранная литература: тайны и демоны - [110]

Есть фрейдистская версия, согласно которой Карлсон – это уродливое воплощение детской мечты. Малыш мечтает о рыжей собаке, поэтому Карлсон тоже рыжий. Карлсон имеет некоторые черты отца. Семья небогатая, Малышу все достается после старшего брата. Помните, Малышу является страшный сон о том, что, если умрет Боссе, ему придется жениться на его жене. Он постоянно мечтает о сладостях, о варенье, о тефтелях, похищает это, а валит, естественно, на Карлсона – классическое фрейдистское замещение.

Наконец, есть довольно интересная демонологически-конспирологическая теория, согласно которой никакого Карлсона нет, но Малыш искренне пытается его вызвать. Он даже сооружает для него своеобразный алтарь из кубиков и кладет на верхушку этого алтаря тефтельку, чтобы Карлсон прилетел. Он таким образом как бы вызывает духа. С демонологической точки зрения совершенно понятно, что Малыш не просто так вызвал Карлсона. Малыш стоит у окна и предается одинокой медитации на тему собаки, говорит, как страшно он одинок, и в этот момент в открытое окно и влетает вот эта странная магическая сущность.

Что роднит Демона и Карлсона? Довольно подробно уже доказано, подробно обосновано, что Карлсон летать не мог бы ни при каких обстоятельствах. Мы еще готовы смириться с тем, что летает шмель, хотя, как утверждает Михаил Веллер, по законам современной аэродинамики шмель летать не должен, но он летает, насекомое неграмотное. А вот Карлсон летать не может уже по той причине, что вращающий момент утягивал бы его вверх, и он не мог бы никогда передвигаться головой вперед, а только попой. Более того, он сам вращался бы, компенсируя вращаемый момент, то есть пропеллер в одну сторону, Карлсон – в другую. На эту тему есть даже гениальный – не побоюсь этого слова – рассказ в сети, который называется «Последний полет Карлсона». Словом, Карлсон летать не может ни по физическим, ни по морально-этическим законам. Он, безусловно, вымысел одинокого ребенка.

И вот то, что одиноким детям в мечтах является всемогущее летающее существо, осталось совершенно неизменным с лермонтовских времен. Ведь о чем, собственно, лермонтовская поэма «Демон», наиболее известное и наиболее значительное произведение о демонах в XIX веке? Десять лет работает Лермонтов над этой поэмой, с 1829 по 1839 год. Фактически с четырнадцатилетнего возраста он мечтает об этой легенде. Сначала в поэме есть испанские черты, потом действие происходит вне времени и пространства, потом Лермонтов уже конкретно в четвертом-пятом варианте привязывает сюжет к Кавказу.

Многие интерпретаторы поэмы считают, что в образе Демона автор запечатлел себя. Я думаю, напрасно. Демоническая природа этого ужасного существа для Лермонтова очевидна: это природа злая или, во всяком случае, имморальная, находящаяся вне добра и зла. А применительно к Лермонтову это совершенно не так. Герой-протагонист Лермонтова в поэме – Тамара. Именно в этом женском образе и осуществляется главный автопортрет.

Это не первый случай у Лермонтова, когда мы видим его автопортрет в женском облике. В «Герое нашего времени», в главе «Тамань», – это девушка, которая поет песенку про кораблики-белопарусники. Собственно говоря, «Тамань» – тройной автопортрет. Там есть Печорин, там есть контрабандистка, из-за которой Печорин чуть не тонет, а он не умеет плавать, что символично. И есть третий автопортрет – слепой мальчик. Несчастный слепой – это самая сентиментальная ипостась Лермонтова: «Дубовый листок оторвался от ветки родимой…»

Не так ли и Демон оторвался от родных небес и влечется, как Печорин, к прекрасной контрабандистке, к Тамаре? Потому что он видит в ней такую же идеальную красоту, такую же идеальную цельность, как та, что он утратил в раю. Он всегда тоскует по этому раю, поэтому и искушает Тамару. Он вечно лжет ей, даже когда искренне клянется – клянется чем угодно, перефразируя, кстати, пушкинские «Подражания Корану».

У Пушкина:

Клянусь четой и нечетой,

Клянусь мечом и правой битвой,

Клянуся утренней звездой,

Клянусь вечернею молитвой…

Демон:

Клянусь я первым днем творенья,

Клянусь его последним днем…

Все эти восточные витиеватые клятвы он повторяет, но ни одну из них он не может сдержать – не потому, что лжет сознательно, а потому, что его поцелуй смертелен для живого существа. Он прекрасно понимает, что Тамара умрет и он получит ее только мертвой, и, может быть, поэтому его грандиозные посулы в какой-то степени искренни. Он надеется, что она разделит с ним его бессмертие, его страшное бессмертие и страшное одиночество – одиночество всякого бездушного совершенства. И здесь – Лермонтов автобиографически глубоко прав – берет верх Ангел. Он отступает при жизни, но торжествует после смерти, и Тамара достается Ангелу. Отсюда и этот тоже глубоко автобиографический образ:

По небу полуночи ангел летел,

И тихую песню он пел. <…>

Он душу младую в объятиях нес

Для мира печали и слез. <…>

И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна;

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

Идеальный одинокий «книжный» ребенок, ангелом занесенный в мир, где все ему чуждо, где он все время обречен помнить звуки небес и краски небес, золотые облака, «хоры стройные светил», – вот образ идеальной лермонтовской души. Демон ее, конечно, искушает, Демон обещает ей всемогущество. Но в том-то и проблема, что это всемогущество смерти. Все богатства, которые может посулить Демон, – это богатства мертвые. И Ангел, который предлагает Тамаре возвращение к Богу, возвращение к райским звукам, в результате берет верх.