Иностранная литература: тайны и демоны - [108]

Еще одна важная особенность всех русских волшебных сказок, которая роднит и «Приключения Буратино», и «Приключения Чиполлино», и «Город мастеров», и «Трех толстяков», – и я бы не назвал это даже морфологической чертой, это, скорее, общеидеологическая установка, – касается финала.

Вспомните «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Нина Петровская, одна из замечательных женщин Серебряного века, но посредственная переводчица, перевела сказку Карло Коллоди «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы», а редактировать текст – в эмиграции в 1923 году – выпало Алексею Николаевичу Толстому, который до этого про Коллоди слыхом не слыхивал. Но он сделал из этой сказки, очень бледно и плоско переведенной, замечательный текст. Вот так появился первый «Золотой ключик». А сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино» 1935 года появилась потому, что после инфаркта врачи запретили Алексею Николаевичу писать серьезную прозу. А он как раз находился в процессе работы над «Хмурым утром». «Ну а если я полную ерунду буду писать – это можно?» Врач сказал: можно. И Толстой очень быстро навалял «Ключик». Действительно, полная ерунда, но ерунда гениальная. Толстой оторвался по полной программе. Вся арлекинада русского Серебряного века замечательно в его сказке воплощена, получилась такая ностальгическая сказка о русском Серебряном веке.

Но вот к чему я клоню: все социальные сказки заканчиваются не просто победой добра, а победой интеллекта. В театре «Молния» дают представления для детей. Замок графинь Вишен стал Двором детей, где есть «и комната для рисования, и театр кукол с Буратино, и кино, и пинг-понг, и множество всяких игр. Разумеется, там есть и самая лучшая, самая интересная и полезная для ребят игра – школа». В «Трех толстяках» власть берут артисты, художники, это такая «сбыча мечт» по Маяковскому. Революция увенчалась тем, что искусство пошло в массы. Утопия во всех этих текстах заканчивается тем, что побеждают искусство и знания. Но социальная справедливость не устанавливается, да ее и не может быть. Не может быть мира, в котором бы овощи ели людей. Но это будут просвещенные овощи. В каком-то смысле, в каком мы говорим иногда «Ну ты и фрукт», овощи станут фруктами. И вот это наша культурная программа. Говорят, что у оппозиции нет позитивной программы. Культурная программа оппозиции – это и есть ответ. Мы не можем построить справедливое общество. Но мы можем построить культурное общество, в котором просветитель и интеллектуал будет занимать преимущественные позиции. И именно он сделает это общество более культурным и справедливым. Разумеется, никуда не денется угнетение. Но в результате культурного роста появится шанс это угнетение преодолеть, как это проделывает Чиполлино или Редиска. Чему-то научиться и куда-то прыгнуть. Выпустить вот эту зеленую стрелку. И главными героями этого общества станут дети.

А для русской оппозиции сказка Родари – своего рода инструкция, что ей теперь делать. Во-первых, искать своего Вишенку – без своего человека во власти мы ничего не сделаем. Во-вторых, Вишенка должен нас полюбить. Лучше бы по-мужски, но если нет, то хотя бы по-человечески, нам нужен в первую очередь человеческий, а не социальный контакт. Третье, что нам обязательно нужно помнить: мы не должны, как и Чиполлино не пытается, стремиться ниспровергнуть власть. Мы должны стараться освобождать наших узников, как Чиполлино освобождает отца. Мы должны пытаться сделать более приемлемой жизнь наших стариков, как герои Родари защищают кума Тыкву, пряча его домик. И мы, кроме того, должны способствовать всем глупостям, которые делают власти. Вот это важный вклад Родари в марксизм: власть падает не благодаря действиям оппозиции и не благодаря действиям борцов. Власть роняет себя сама, и так будет всегда. Она падает от страха перед революцией, когда начинает производить так называемый over action, делать больше, чем надо, когда начинает сажать на ровном месте, прессовать невиновных, возобновлять ни к чему не ведущие дела, ронять собственную экономику, лезть во внешнюю агрессию. Не надо ей мешать. Ни к чему, кроме новой крови, это не приведет.

И последнее, что надо помнить: все начинается с ерунды. Начинается с маленького человека, у которого пытаются отнять его домик. Революция происходит не тогда, когда власть танками всех давит. Революция происходит тогда, когда у самого чмошного отнимают самое последнее, самое жалкое. Когда кум Тыква, чье единственное богатство – коллекция вздохов, становится жертвой абсолютно бессмысленной репрессии, потому что его домик, сложенный всего-то из ста восемнадцати кирпичей, не представляет никакой ценности. Это крошечный домик. Но именно когда пытаются отнять крошечное, тогда-то все и происходит. И с кумом Тыквой на знамени, с этим символом угнетения и аморализма, мы побеждаем всех. Вот в ожидании кума Тыквы я и заканчиваю этот скромный анализ.

Астрид Линдгрен

Карлсон и Демон

XX век большинство проблем классической мировой литературы низвел до литературы детской, сделав эти сочинения и более популярными, и в каком-то смысле более смешными. И хотя тема Карлсона и Демона – веселая, казалось бы, тема, я хотел бы предостеречь от слишком легкомысленного к ней отношения.