Мила, как только отец опустил ее на землю, быстро заговорила по-итальянски, показывая на Грейси. Мужчина наклонился, внимательно слушая, потом поднял на нее темные глаза.
Растопленный черный шоколад, подумала Грейси, разглядев, наконец, цвет этих глаз.
Взяв дочь за руку, он выпрямился, продолжая серьезно смотреть на нее, словно хотел запечатлеть в памяти ее лицо. У Грейси екнуло сердце.
Но вот уголки его прекрасно очерченных губ приподнялись в легкой улыбке.
— Ciao, — сказал он глубоким, чувственным голосом. — Grazie per…[3]
Грейси выставила перед собой ладони, и он умолк.
— Я non comprende[4]. — Она ткнула пальцем себе в грудь. — Австралия. Я не parle[5] хорошо italiano[6]… — На этом Грейси исссякла и вдруг обнаружила, что качает головой и вертит перед собой руками, да и вообще похожа на сумасшедшую, а отец девочки смотрит на нее, и по его милому лицу все шире расплывается улыбка.
— Лука Сиракуза, — сказал мужчина, протягивая руку.
— Грейси Лейн, — ответила она.
Он легко поклонился и отпустил ее пальцы, продолжая глядеть на нее веселыми глазами. Грейси почему-то стало жарко. Мила схватила ее за вторую руку и тут же запрыгала, заплясала, напевая что-то себе под нос.
— Вы австралийка, мисс Лейн? — спросил Лука на безупречном английском.
―Да.
— А я принял вас за римлянку. Вы не похожи на других туристов, которые ходят, вытаращив глаза.
Грейси хотела улыбнуться, но сердце снова забилось часто-часто. Ну, конечно же она похожа на итальянку! В этом-то вся и проблема!
— Вообще-то я итальянка и есть, правда, наполовину.
— А языка не знаете?
Грейси взмахнула рукой.
— Могу только купить билет да кусок пиццы.
— Я хотел сказать, как я вам благодарен за то, что нашли мне Милу. Она такая непоседа, сам не понимаю, о чем я думал, ведя ее сюда.
Грейси посмотрела, куда показывал Лука, и в первый раз с той минуты, когда появился этот ослепительный мужчина, затмивший все вокруг, осознала, что стоит перед прекрасным фонтаном Треви.
— Наверное, думали привнести немножко чуда в ее жизнь, — сказала она.
Даже в том смятенном состоянии, в каком она находилась, античная красота фонтана поразила ее до глубины души.
Взгляд Луки потеплел, и Грейси почувствовала, что краснеет.
— Хм… — произнес он. — Вы правы, конечно. Мне кажется, Мила должна как можно больше узнать о своей стране, и чем раньше, тем лучше. А то лет десять исполнится — и все, повернется спиной к культуре, как это делают нынешние подростки.
— Станет смотреть американское ТВ и носить английскую одежду, — согласилась Грейси. — Знаете, это характерно не только для итальянских подростков. У нас в Австралии то же самое.
— Правда? — произнес Лука, чуть приоткрывая в улыбке безупречные белые зубы.
— Хотя я просто не понимаю, как можно поклоняться чему-то иностранному, живя в Италии, — проговорила Грейси. — Ничего прекраснее этой страны я не видела.
— Не стану возражать. А вы здесь много посмотрели?
Грейси мотнула головой.
— Только Рим.
В Рим она приехала с одной-единственной целью, так что ей было ни до чего другого, но все же внушительная красота города чудесным образом подействовала на нее. И сейчас она чувствовала, что затопившее ее душу разочарование, было вызвано в некоторой степени и тем, что приходится покидать Рим, не познакомившись с ним как следует.
— Только Рим? — Его удивление не знало границ, а выразил его он со всей страстностью, свойственной итальянцам. — Но тогда вы видели лишь вершину айсберга! Вы не представляете, сколько прекрасного в нашей стране. Обещайте мне, что посмотрите еще что-нибудь, кроме Рима.
По правде говоря, Грейси и самой этого хотелось. Но что делать, если нет ни денег, ни времени. Да и вообще у нее на первом месте совсем другое.
— Я постараюсь, — сказала она, прикрывая свое туманное обещание любезной улыбкой.
— По-моему, вы сказали это, просто чтобы сделать мне приятное, — улыбнулся Лука.
Ишь ты, подумала Грейси, все понимает. Она громко рассмеялась, и это было впервые с тех пор, как она ступила на итальянскую землю.
— По правде говоря, так оно и есть. Я не планирую ничего смотреть в вашей стране, и некогда, и языка не знаю.
Казалось, разговор подошел к своему естественному концу. Оставалось лишь как-нибудь поизящнее распрощаться. Но почему-то на ум ничего не приходило. Грейси застыла на месте, не отрывая глаз от прекрасного лица итальянца.
Да и он, похоже, тоже не был склонен прощаться, и Грейси скоро поняла почему.
— Простите, что спрашиваю, — заговорил он, — но Мила сказала мне, будто, когда она подошла к вам, вы были чем-то расстроены.
Грейси смущенно потупилась. Ну, понятно — она стоит тут и перебирает про себя достоинства этого парня, а сама-то, небось, выглядит ужасно: под глазами тени, туфли нечищенные, волосы всклокоченные, занятая у подруги куртка сидит колом.
— Все уже прошло, — сказала Грейси, поправляя свободной рукой растрепавшиеся волосы.
— Но ведь что-то было. Могу я спросить, что вас беспокоит? Может, я помогу чем-то. В награду за Милу.
— Да ничего, спасибо. Лучше погуляйте с ней, день такой хороший.
Грейси удивленно заморгала, когда с неба закапал вдруг весенний дождь. Ну вот, последний день в Риме…
