Инкуб. Книга 2 - [66]

Традиционно самыми сильными противниками эдайнцев считались выходцы из германских княжеств и испанцы, как теперь себя именовали кордовцы. Но общий интерес у публики вызвали бритоголовые парни, пришедшие из свободных земель, располагающихся поблизости от халифата Перси. Те самые «запорожские казаки» с которыми де Фокс напился до невменяемого состояния. Шумные и весёлые они с любопытством осматривались по сторонам, а остальные рыцари приглядывались к их необычному одеянию и вооружению и гадали о тактике совместного боя и крепости доспехов. Осторожничая, средневековые ловчилы, предшественники ипподромных букмекеров, не спешили принимать заклады на тёмную лошадку, и пытались выяснить у опытных бойцов стоит ли овчинка выделки, но те лишь пожимали плечами.

Конечно, около турнирная возня, это очень интересно, но дело — прежде всего. Поэтому вокруг озабоченных рыцарей засуетились домочадцы и слуги. Готовя их к предстоящим боям, они тщательно проверяли доспехи, оружие и прочую амуницию, заодно собирая стратегическую информацию о достоинствах противников, а короче сплетни.

Ну, а любители всё отложить на последний момент бросились к длинному ряду лавочек, выросших поблизости, и для кузнецов, шорников и прочих мастеров настало самое прибыльное время года. Они трудились день и ночь, не покладая рук.

В общем, вокруг ристалища стоял неимоверный шум, который стихал лишь к полуночи. Да и то не всегда, благодаря недавно появившимся цыганам. Их песни и задорные пляски под гитарный перебор горячили кровь, не давая уснуть ни молодым, ни старым. Тем более смуглые красотки в пёстрых нарядах не особо ломались, их всегда можно было купить с согласия вожака.

Накануне турнира личная рота короля тренировалась только до полудня. Довольный успехами своих подопечных капитан де Грамон заявил, что нет ничего хуже, чем загнать себя перед предстоящими схватками, и теперь отпускал их пораньше, строго настрого наказав, как следует выспаться и ни в коем случае не напиваться до потери сознания. Ну, и не особо увлекаться дамами.

Будучи не в настроении Юлиан не пошёл с товарищами в город, а направился было домой, но по дороге его заманила шумная круговерть у рыцарского ристалища. Проголодавшись после активных занятий, он накупил кучу соблазнительно пахнущих горячих пирожков. Памятуя о гигиене, он без надобности не рисковал здоровьем, но в последнее время его организм сжигал просто массу калорий. Поэтому он был уверен, что ни один микроб не устоит под напором его возросшего иммунитета.

По привычке, приобретённой ещё на Земле, Юлиан не любил что-либо делать на ходу, и прислонился к тёплому боку своего коня. Неспешно поедая пирожки и запивая их вином из фляжки, он лениво наблюдал за суетой вокруг, попутно удивляясь, насколько средневековая действительность не совпадает с киношными стереотипами. Как всегда, жизнь оказалась проще, грубей, и одновременно многогранней.

С пьянящей радостью юноша вдруг понял, что впервые после смерти матери чувствует себя хозяином судьбы, а не гонимым беглецом. Он и не заметил, как влюбился в сказочный мир Ойкумены, да ещё такой необычный, населённый самыми настоящими ведьмами и жутко таинственными вампирами, хотя один из них обретался у него под боком и вроде бы ничем особым не отличался от людей. И кстати о людях. Именно они больше всего нравились ему своими простыми нравами и даже грубостью. Цельные натуры, при случае они без лишних околичностей выясняли отношения друг с другом, пуская в ход кулаки или оружие, но в случае беды не помнили обиды и всем миром спешили на помощь.

По воле случая вышло так, что он сразу оказался на верхней ступеньке социальной лестницы, но видел, что, по сути, основная масса дворянства и простой человек средневековья мало чем отличаются друг от друга. Если только степенью авантюризма. При доле удачи любой храбрый человек имел шанс подняться из низов. Ведь во все времена людям нужен тот, кто умеет сплотить их и дать отпор врагу. Феодал средневековья на деле подтверждал, что прежде всего он защитник, а не наглый вор и насильник. Именно за это ему была честь и уважение, а не за богатство и кичливость.

От философских размышлений Юлиана отвлёк вездесущий криминал. Вокруг торговых рядов крутилось не меряно воришек и приходилось держать ухо востро, чтобы не лишиться своего кошелька. Несмотря на приподнятое настроение, он дал хорошего пинка чумазому пацану, предварительно выкрутив ему ухо, а затем побрёл сквозь толпу, попутно прицениваясь к выставленным товарам. Поскольку у него всё было готово к турниру, ничто из предложенного его не заинтересовало. Он снова засобирался домой, но рядом раздался гитарный перебор, и он двинулся к менестрелю, прославляющему любовь и подвиги славных рыцарей во имя Прекрасной дамы.

Хотя баллада была не очень складной, но хрипловатый мужской голос подкупал искренностью и затаённой мечтой о счастье. Выслушав длиннющую трагическую историю, Юлиан впал в задумчивость. Затем он бросил певцу дукат и, выбравшись из толпы, взлетел в седло. На развилке, ведущей к королевскому замку, он остановил гнедого и прислушался к себе. Душа просила свободы и одиночества, и он устремился к ближайшему горному хребту. Оказавшись у его подножья, он поднял голову и, придерживая шляпу, с восторгом оглядел высящиеся заснеженные вершины.