Индийская философия. Шраманский период - [117]

.

28. То, что [считает] Атмана „умом“, „интеллектом“ и „действием“, а всю группу — Атманом, называется „наложением“.

29. То, что не видит различия между „сознательным“ и „лишенным сознания“, а также между различными „природами“ вспоминается, знающий различения! как „неразличение“.

30. Возгласы „Намас!“ и „Вашат!“[402], кропление водой и прочее, знаток средств! известны у мудрых как „неправильные средства“.

31. То, благодаря чему глупый привязывается всей душой, мыслью и действиями к объекту, называется, лишенный привязанности! „привязанность“.

32. То, что примысливает: „Это — мое“, „Я — этого“ и приносит страдание, познается как „отпадение“, благодаря которому „падают“ в сансару.

33. Это [и есть то, что] тот знаток предпочитает называть пятичленным незнанием: „темнотой“, „ослеплением“, „великим ослеплением“ и двумя видами „мрака“[403].

34. Знай „темноту“ как ленность, „ослепление“ как рождение и смерть, а „великое ослепление“, неослепленный! надо считать „страстью“.

35. И также потому, что ею ослепляется великое множество существ, оно вспоминается, великорукий! как „великое ослепление“.

36. „Мраком“ именуют гнев, безгневный! а „кромешным мраком“ называют уныние, неунывающий!

37. И [человек], младенец, связанный этим пятичленным незнанием, приходит к [новым] рождениям в сансаре, [несущей в себе] по большей части страдание.

38. Считая: „Я — вижу, слышу, думаю, совершаю действия“, он [постоянно] вращается в сансаре[404].

39. Благодаря этим причинам и разливается поток рождений, но когда нет причины — нет и плода, как ты [и сам] можешь понять.

40. И потому тот, у кого ясная мысль, пусть познает, желающий освобождения! [эту] четверку: „сознательное“ — „лишенное сознания“ и „проявленное“ — „непроявленное“.

41. Ибо когда „познающий поле“ познает эту четверку правильно, [он], оставив стремительный поток рождений и смертей, достигает места бессмертия.

42. Ради него брахманы в этом мире, рассуждающие о высшем Брахмане, и совершают здесь брахмачарью[405], и наставляют в ней брахманов».

43. Выслушав это слово муни, царевич спросил его о средствах достижения этого места [бессмертия] и о самом конечном пункте:

44. «Благоволи же объяснить мне, как надо совершать эту брахмачарью, сколько времени, где и каково конечное назначение этой дхармы».

45. Тогда Арада, кратко и понятно, в соответствии с шастрами, разъяснил ему ту же самую дхарму, [но] другим образом:

46. «Оставив вначале дом, этот [отшельник] принимает знаки нищенствующего монаха и дисциплину, охватывающую все [правильное] поведение.

47. Утвердившись в высшей удовлетворенности, — что бы он от кого ни получил, — он почитает уединенные места, освобождается от [всякой] раздвоенности[406] и действует как знающий шастры.

48. Затем, видя опасность страстей и высшее благо бесстрастия и подавив все чувства, он работает над успокоением ума.

49. И тогда достигает первой дхьяны, которая рождается от различения, свободна от страстей и таких [пороков,] как злоба, и включает активность разума.

50. Достигнув счастья той дхьяны, [свободно] размышляя то об одном, то о другом, простодушный уносится этим, ранее не испытанным блаженством.

51. И благодаря такому спокойствию, отрицающему вожделение и ненависть, он достигает мира Брахмы, обманутый [этой] удовлетворенностью.

52. Но [подлинно] знающий, познавая, что и рассуждения ведут к волнению ума, достигает дхьяны, свободной от них и сопровождаемой приятностью и блаженством.

53. И кто, уносимый этой приятностью, не видит высшего, достигает лучезарного места среди богов абхасваров[407].

54. Но кто отделяет от этого „приятного“ счастья „разумное“[408], достигает третьей дхьяны — блаженства, [уже] не связанного с приятностью.

55. Кто же [и здесь,] поглощенный этим блаженством, не стремится к высшему — получает блаженство, общее [с тем, которое вкушают] боги шубхакритсны.

56. Но кто, обретя и такое блаженство, не ликует и равнодушен — достигает четвертой дхьяны, лишенной и блаженства, и страдания.

57. При этом некоторые воображают, что здесь [уже и есть] освобождение, так как оставлены радость и страдание, и мышление прекращается.

58. Но те, кто исследует „великое созерцание“, говорят, что и у этой дхьяны есть плод, пусть и такой, как долговременное пребывание с богами брихатпхалами.

59. Мудрый же, видя, по выходе из медитации[409], беды [всех тех,] у кого есть тело, восходит к знанию, [предназначенному] к уничтожению тела.

60. Отбросив ту [последнюю] дхьяну и решившись на высшее, мудрый точно так же отстраняется и от материальной формы, как [прежде] от страсти.

61. Вначале он создает [для себя] образ отверстий этого тела[410], а затем идею пустоты даже плотных вещей.

62. Другой же мудрый, „сжав“ Атман, ставший пространством[411], смотрит на него как на бесконечного и достигает более высокой [ступени].

63. Иной преуспевший в изучении Атмана, устранив Атман Атманом же, видит: „Здесь ничего нет“ — таковым считают „[созерцание] ничто“[412].

64. Потому и говорится: „познающий поле“ освобождается, извлекаясь из тела, как сердцевина из тростника[413] или птица из клетки.

65. Это и есть тот самый высший Брахман — лишенный знаков, прочный и неубывающий, которого мудрые знатоки начал