Иначе быть не могло... - [14]

— Помнишь кучера Луку? Так я его сын…

Дрались в большом зале, без оружия, голыми кулаками: Сирота вложил в этот поединок всю свою ненависть, всю свою боль… Под конец, когда Кругликов, растерявшийся, перетрусивший от неистового напора нежданного мстителя, все больше и больше пятился, отступал к стене, откуда-то из-за колонны раздался выстрел — стрелял панский холуй, пуля попала в правую руку красного командира.

— В ту ночь Кругликов закончил свою поганую жизнь, а я потерял подвижность правой кисти. Когда закончилась гражданская война, ушел из армии, хотя расставаться с ней мне было очень трудно. Но строевому командиру без правой руки нельзя.

Рассказ Николая Лукича горячо обсуждали несколько дней, особенно мальчишки, что поменьше.

— Вот когда всех буржуев, помещиков и капиталистов на всей земле уничтожат, вот тогда наступит счастливая жизнь…

— Когда произойдет мировая революция?

— А почему дядя Коля начал с ним на кулаках драться? Я бы выхватил маузер или наган — бац! — прямо в лоб этому Кругликову или в сердце.

— Потому что у Кругликова уже отобрали его наган, а Николай Лукич не хотел так…

— Ничего подобного! Не наган у него был, а браунинг… Офицерский. Николай Лукич наставил на него дуло: «Брось свой шпалер!» И сам свой на пол бросил.

— Я бы этого Кругликова сам… Во! Видишь?

— Я тоже… На, пощупай!

И мальчишки засучивали рукава, сгибали в локте правую руку, давали щупать друг другу свои мускулы.

Глава четвертая

В наших приграничных краях ходила такая поговорка: «У нас Иван еще не родился, а уже солдат на границе».

И действительно, у людей, живущих рядом с границей, что у охотника, — глаз наметан сызмала, чутье на нарушителей развито.

После Октябрьской революции, особенно «жарко» стало на границе — бежали буржуи и белобандиты, кулаки и всякая антисоветчина. И словно в обмен засылались через ту же границу в нашу страну — шпионы, диверсанты. С ними боролись не одни пограничники — все население.

И мы вырастали, слушая рассказы старших о разных случаях на границе. И о том, когда нас еще и на свете не было, через эту границу перебирались из царской России политэмигранты, и не без помощи наших отцов и старших братьев попадала в Россию нелегальная политическая литература, газета «Искра». Мы настолько вживались в такие рассказы, что сами как бы становились участниками непрерывно происходившей борьбы.

К тому же над Домом рабочего подростка шефствовала кавалерийская часть под командованием Оки Городовикова. Казармы были почти рядом, сразу за железнодорожным полотном. Шефы учили нас стрелять, разбирать и собирать винтовку и пулемет и, что было особенно интересно, верховой езде. Многие из наших воспитанников прекрасно стреляли, скакали на лошадях, плавали, ловко преодолевали полосу препятствий.

К ноябрьским праздникам за год до окончания школы нам пошили юнгштурмовские костюмы. Активистам военной подготовки шефы подарили настоящие портупеи и планшетки. Сколько радости, гордости, да и ответственности в наше поведение внесли эти костюмы, эта форма.

Воинский порядок, несение караульной службы — все это в какой-то степени мы переносили в свой быт, и это заметно сказывалось на дисциплине, на всем нашем поведении. Военизированное воспитание укрепляло в нас силу воли, понимание того, что за жизнь нашей Родины и за свою жизнь надо бороться.

Все наши комсомольцы были членами части особого назначения — ЧОН. Нередко нас поднимали ночью, мы участвовали в поиске остатков банд, бродивших по лесам, помогали в борьбе с контрабандистами и шпионами.

Однажды ночью раздались удары по висящему у мастерских рельсу — это означало подъем «по тревоге», — через три — пять минут все собрались во дворе, Николай Лукич объяснил, что по имеющимся данным лесом должна пройти группа диверсантов, нас просят помочь. Попросились и мы с Броней. Нас привезли на грузовой машине к лесу, высадили.

Кругом тишина. Нас двоих поставили, казалось, в наименее опасное место, у самой опушки леса, недалеко от дороги и дали только сигнальные приспособления. Ночь холодная — начало осени. Тишина, но все кажется, что кто-то пробирается.

— Оленок, у тебя зубы тоже клацают? — спрашивает Броня шепотом.

Конечно, и я дрожу, но дрожим мы не от холода, все-таки страшно, но надо молчать и наблюдать.

Вдруг мы услышали треск сучьев, колени тут же подкосились, а глаза стали зорче всматриваться в темноту ночи. Вначале нам показалось, что пробирается зверь, и чуть не закричали, но Броня не столько увидела, сколько почувствовала, что это человек в полушубке наизнанку. Мы обе одновременно дали сигнал. А рядом, оказывается, находился Николай Лукич и Тимофей. Они тихо, сзади схватили этого «зверя».

Можно ли себе представить наше счастье, которое мы, конечно, ощутили только дома, рассказывая ребятам все подробности этого ночного похода, и, видимо, не без некоторых прикрас. Какие только планы мы не строили после этой ночи. Фантазия уносила нас далеко, далеко. Казалось, выловим всех врагов своими руками и конечно свершим мировую революцию!

На каждую ночь назначался дежурный по охране мастерских.

Ему выдавался карабин с патронами. Каждый носивший его на ремне во время дежурства чувствовал себя настоящим воином, хотя некоторым приклад доставал чуть ли не до пяток. Но это не мешало предаваться самым невероятным фантазиям, в которых карабин играл, разумеется, далеко не последнюю роль.