Имя твоего ангела - [49]

– На, сынок, – сказала она, подавая ему яблоко из холодильника, – не грусти, я очень люблю таких, как ты, мальчишек.

Мальчик посмотрел покрасневшими глазами на мать, а потом на яблоко. Только после того, как мать, улыбаясь, кивнула ему, протянул руку за яблоком.

– Спасибо, тетя!…

– Тебе спасибо, малыш, – сказала она, снимая со второй кровати покрывало. – Последние двадцать лет меня так никто не называл. Хи- хи-хи. Давай, Зухра, клади малыша сюда, пусть не привыкает к рукам.

– Спасибо, – Зухра положила ребенка на кровать и сверху укрыла его одеялом. – Неудобно ночью ходить и по коридору. Кто-нибудь может увидеть. Большое спасибо тебе!

– Хорошо еще малыш не проснулся, – сказала Фатима, стараясь перевести внимание Зухры на более приятное. – Главное это, а все остальное пройдет…

– Да, если бы он испугался, ничего хорошего не было бы. – Зухра попыталась закрыть глаза волосами, – он не хотел меня ударить.

Замахнулся и нечаянно задел…

– И у меня Хатмулла был горячим, – сказала Фатима, стараясь ее утешить. И, не зная, что еще сказать, замолчала. «Не одна ты такая. На долю любой женщины выпадает это. Зато место ушиба не будет гореть в аду». Примерно такими словами она хотела успокоить ее. Но ей показалось недостойным чернить имя мужа. Рука Хатмуллы даже нечаянно так сильно не касалась ее. Хатмулла умел быть настоящим мужчиной.

– Ну-ка, подойдите поближе к столу, – сказала старушка, радуясь, что нашла выход из положения. И, взяв вскипевший чайник, стала заваривать чай. – Я и сама не могла уснуть, мучилась. Очень хорошо, что вы зашли. Как говорится, мышке смерть – кошке смех….

Действительно, дочка, я одна в одной комнате. Никто не приходит.

Умрешь, и никто не узнает… Хорошо, хоть вы зашли.

– Радик разве не вернулся?!

– Он поехал к детям. Поэтому и беспокоюсь. Только бы все было хорошо. Хоть и алкаш, а все-таки сын. Без него и дома нет никакого уюта.

Зухра ничего не ответила.

Вдруг Фатиме показалось, что она поняла, в чем дело. Как бы желая запомнить эту мысль, она на мгновение замерла, потом легко вздохнула и поставила чашки перед гостями. Зухре, ее сыну. Ее сыну!

И себе. Вот тогда ей показалось, что она поймала ту мысль, и Фатима тихонько засмеялась. Подумав, что смех ее может показаться гостям очень странным, решила объяснить ее причину.

– В детстве мы рыбачили на реке возле деревни, – сказала она. – Сейчас вспомнила про это. Забросишь вот так удочку. Поплавок всколыхнется. По телу пробегает дрожь. Думаешь: «Поймал». А стоит вытянуть удочку, а она пустая. Вот и сейчас мне показалось то же самое. В голове промелькнула какая-то мысль. Точно поплавок покачнулся. Все тело вздрогнуло. А когда поняла, что за мысль, вспомнив об удочке, засмеялась.

– Что попалось что-то очень мелкое?! – и Зухра улыбнулась. – Что за мысль была хоть?

– Хи… Сказала мысль, потому что не знала, как иначе это назвать. Давай, детка, не стесняйся, дотягивайся…- старушка пододвинула к мальчику то, что было на столе. – Когда ты вошла в комнату, мне показалось, что входит моя сноха… Вот подумала, оказывается мы на противоположных сторонах фронта…

Фатима еще раз засмеялась.

– Вот я, думая о здоровье сына-алкаша, провожу бессонные ночи. А ты, скрываясь от пьяницы-мужа, вынуждена уйти из дома.

Чувствуешь, здесь есть какое-то противоречие?!

– Есть в этом и общее, – улыбнулась Зухра, – у пьяницы и жена, и мать не могут спать ночами.

– Так то оно так, – Фатима какое-то время помолчала, а потом опять повторила, – так то оно так… Но ведь есть и противоречие?

Мужей, не дающих вам спать, растим ведь мы…

– Не знаю… Никогда не думала об этом…

– И я никогда не думала. Вот только сейчас подумала об этом. В человеческую голову приходят разные мысли. Живешь только потому, что не думаешь. А если будешь думать, с ума можешь сойти….

– Не думай, пой, когда у тебя нет настроения, – сказала Зухра, – стараясь скрыть свое состояние.

Фатима понимала, что ее слова тяжело слышать Зухре. Могла бы и промолчать, но почему-то ей захотелось высказаться. Зло ужалить, оставаясь при этом хорошей. Хотя понимала, что так поступать нельзя, но не смогла удержаться. А сейчас, видя, как расстроилась Зухра, пожалела о том, что так поступила. Женщина, конечно, была ей очень близка. Она ее жалела, понимала и даже, казалось, любила. Но одновременно в каком-то уголке души жило и чувство вражды, осуждения.

– Ты только не обижайся, – поспешила сказать она, – мысль мне показалась интересной, вот и проговорилась… Что хорошего можно ждать от старухи.

– Нет, – попыталась улыбнуться женщина, – что за обиды…

На какое-то время обе замолчали.

– Не обижаюсь, – продолжила Зухра, – ведь и вправду так. Мы обе остаемся по две разные стороны. Я говорю о матери и жене. Ты обвиняешь меня в том, что ты вырастила хорошего сына, а я не смогла его удержать. Я, напротив, ругаю тебя за то, что ты не смогла воспитать хорошего человека. А в целом мы не правы обе.

– А кто же тогда прав? – старушка улыбнулась. Ей было приятно, что Зухра такая открытая. Не обижалась, а говорила то, что думает.

– Не знаю. Никто, наверное, не прав. В этом случае, наверное, не бывает правых.