Империя в прыжке. Китай изнутри... - [173]

Понимание неизбежности реформ и боязнь роста симпатий рядовых тибетцев к помогающему им Китаю толкнули лам на организацию сначала партизанских отрядов, нападавших на китайцев в 1956–1957 годах, а затем и направляемого США восстания 1959 года (ЦРУ обучало сотни боевиков и организаторов; были организованы многочисленные воздушные мосты).

Разумеется, усилия лам опирались на реальное недовольство жителей Тибета.

После строительства автомобильных дорог (вторая была проложена в 1956 году) китайские власти начали внедрять китайские законы в районах Западного Китая, примыкающих к Тибету и населенных тибетцами. Формально они не относились к Тибету и потому не могли претендовать на его льготное положение, но до строительства дорог были практически недоступны и жили по своим, а не китайским законам. Изъятие продовольствия и оружия вызвали восстание, для подавления которого пришлось применять авиацию.

В 1958 году политика «большого скачка» привела к резкому росту реквизиций сельхозпродукции по всему Китаю, в том числе и в указанных районах; вызванные этим восстания вновь подавлялись, и общая напряженность росла.

Таким образом, к концу 1958 года правители Тибета имели прекрасную возможность, воспользовавшись широким недовольством подвластного им населения, организовать масштабное восстание, — а, с другой стороны, не могли не понимать, что гуманитарное и технологическое давление Китая, улучшая жизнь большинства тибетцев, в уже близкой перспективе неминуемо лишит их власти.

Об эффективности китайской политики мягкого выдавливания средневекового зверства свидетельствует то, что второй по рангу духовный лидер Тибета, панчен-лама, несмотря на всю жесткость китайцев, приветствовал не только введение китайских войск на его территорию, но даже и подавление восстания в Лхасе в 1959 году (а сам далай-лама как минимум не поддерживал восстание)!

Выбора у сторонников сохранения теологического феодализма, по сути дела, не было, — и восстание вспыхнуло в Лхасе 10 марта 1959 года. Однако оно не получило широкой поддержки: в конечном итоге в активных нападениях на органы власти и на китайские армейские части приняло участие лишь 7 тыс. чел.,[197] хотя в народных восстаниях 1956 и 1958 годов участвовало большее число людей, а в начале 1959 года Мао Цзэдун в своем дневнике писал о «десятитысячной повстанческой армии правителей Тибета».

Это наглядно свидетельствует о нежелании большинства тибетцев защищать чудовищно жестокую власть лам.

Заявления далай-ламы времен восстания создают уверенность в том, что он не был его организатором и даже сторонником; вначале он даже пытался остановить насилие, — но затем был вынужден подчиниться стихийной логике событий. Захваченный восставшими ламами, он не мог выступить против них (в том числе и потому, что Китай в глазах тибетцев превратился в захватчика), вместе с ними и тысячами их сторонников бежал в Индию и жил затем на средства противостоявших Китаю стран Запада. (В частности, США в 1998 году рассекретили материалы о том, что в 60-е годы тибетские эмигранты получали от ЦРУ 1,7 млн. долл. в год. После этого организация далай-ламы признала, что в 60-е получала миллионы долларов от ЦРУ на подготовку вооруженных боевиков и их засылку в Тибет. Лично далай-лама получал в год 186 тыс. долл. (отказавшись обсуждать, сотрудничал ли он с ЦРУ лично), что сопоставимо с оплатой президента США, — 200 тыс. долл. в год, начиная с 1969. Возможно, другие ведомства и страны относятся к деликатной информации более щепетильно, чем американцы; как минимум, известно, что тибетскую эмиграцию финансировала и индийская разведка).[198]

Подавив восстание, китайцы отменили рабство (Тибет стал последним местом на Земле, где это произошло официально[199]) и крепостную зависимость, отменили налоги и передали крестьянам землю, скот и иное имущество, отобранное у участвующих в мятеже монастырей (у остальных они были выкуплены по текущим, то есть низким ценам). Однако, поскольку организаторы тибетского сельхозпроизводства частью бежали за границу, частью боялись активно действовать, а в целом были лишены стимулов к работе, доведенные к тому времени до положения животных крестьяне не смогли наладить хозяйство.

Главная же беда заключалась в массовом изъятии продовольствия, без которого задыхался остальной Китай, уже бившийся в то время в судорогах «большого скачка». Воспринимая тибетцев как мятежников, китайцы изымали и необходимое продовольствие, что вызвало жестокий и массовый голод, невиданный во времена рабовладения.

Ситуацию усугубил и управленческий хаос: далеко не все китайцы хотя бы просто понимали тибетский язык; обычаи же и нормы поведения тибетцев и вовсе им были даже не чужды, а попросту непонятны.

Столкнувшись с дезорганизацией производства, китайцы, что естественно для условий подавленного мятежа, острой классовой борьбы и эйфории борьбы за светлое будущее, провели коллективизацию, совпавшую с катастрофическим «большим скачком» на остальной территории Китая. В ее ходе в ряде случаев обобществляли даже посуду, оставляя крестьян без мисок, которые в феодальном Тибете были даже у нищих. Были запрещены отправления всех религиозных процедур, включая похороны.