Империя в прыжке. Китай изнутри... - [172]
После смерти предыдущего далай-ламы новый властитель Тибета избирался руководителями монастырей, которые определяли, в кого именно переселялась его душа. Часто она переселялась в детей, которые были послушным орудием в руках своих наставников, приведших их к власти (так, в 1954 году далай-ламе, посетившему Пекин и на протяжении полугодового визита встречавшегося с Мао Цзэдуном не менее дюжины раз, было лишь 19 лет).
Структурной единицей тибетского общества был монастырь, который владел не только землей и скотом, но и крестьянами, а также светские землевладельцы. И монастыри, и землевладельцы вели торговлю и занимались ростовщичеством, жестоко эксплуатируя своих крепостных и последовательно загоняя их в долговую кабалу; не имея возможности расплатиться, крестьяне обращались в рабов, в принципе лишенных каких бы то ни было прав.
Поскольку одного ламаизма (течения буддизма, требующего беспрекословного повиновения далай-ламе и в целом всем остальным ламам) для удержания крестьян в повиновении было недостаточно, с ними обращались с чудовищной, парализующей волю жестокостью.
Даже в середине 50-х годов ХХ века обычными наказаниями было заковывание в тяжелые колодки (в том числе группами), отсечение или ломание руки или ноги, вырывание языка, ослепление, отрезание носа (понятно, что большинство лишившихся в результате экзекуций возможности трудиться умирало от голода). Распространенным видом казни было закапывание заживо. Специальные крошечные наручники надевали даже на детей.
Специфическим видом национального искусства были разнообразные поделки монахов из черепов казненных рабов, обереги от отрубленных рук и ступней, которые следовало носить у пояса (особо уважаемые ламы носили несколько слоев таких оберегов), выделанная человеческая кожа (возможно, гитлеровцы позаимствовали этот способ утилизации своих жертв именно у тибетских лам, с которыми они развивали отношения). Среди подарков далай-ламе на день рождения, захваченных после его бегства в 1959 году, были высушенные головы, человеческий желудок, человеческая кровь, высушенная кожа младенца.
Крепостные жили чуть лучше рабов, но не могли не только передвигаться, но и жениться без разрешения ламы или землевладельца. Они обкладывались налогами буквально на все: свадьбу, рождение, смерть, помещение в тюрьму и освобождение из нее, посадку дерева, содержание животных, танцы, игру на музыкальных инструментах, религиозные праздники, безработицу, переход в другую деревню в поисках работы. При нехватке денег они должны были брать их под 20–50, а то и 80 %; невыплаченные долги наследовались, невозможность выплаты по ним позволяла по желанию кредитора обратить должника в рабство, искалечить или убить.
Из чуть менее 1,3 млн. чел. населения Тибета по переписи 1953 года (иногда говорится о 2 млн. чел.) в 50-е годы более трети было крепостными, треть рабами, около 200 тыс. — ламами и монахами. Велико было число нищих, существовало и незначительное количество свободных фермеров. Лишь около 10 тыс. тибетцев, — лично свободных торговцев и квалифицированных самостоятельных ремесленников, — представляло собой слабый аналог среднего класса.
Монахи, забираемые в монастыри в детском возрасте, также были лишены реальных прав: они обладали относительно высоким уровнем жизни, но находились в полной личной зависимости (вплоть до сексуальной эксплуатации) от настоятелей монастырей.
Власть последних, опиравшихся (как и крупные землевладельцы) на личные вооруженные отряды, была абсолютна, — однако эти отряды были призваны собирать налоги, подавлять волнения безоружных и, как всякие каратели, не могли ничего сделать с регулярной армией.
Рост аппетитов лам и их карательных отрядов вызывал рост налогов, разрушавших деловую активность (в 20-е годы дошло до введения налога на уши: у кого не оказывалось достаточно денег, их просто отрезали).
В ситуации острой нехватки денег из-за деградации хозяйства монастыри после «мирного присоединения» 1951 года приняли помощь китайцев, направивших в Тибет врачей, ветеринаров, агрономов и иных специалистов, работа которых способствовала повышению продуктивности полунатурального хозяйства и, в конечном итоге, обогащению монастырей и землевладельцев.
Эта практика стала масштабной, когда в 1955 году в Тибет была проложена первая автомобильная дорога (по которой, в частности, приехал посетивший его великий советский журналист Всеволод Овчинников). Тактика китайцев характеризовалась ими самими как «добрыми делами обретать друзей»:[196] доходы монастырей росли, но значительно сильнее росла приязнь к китайцам простых тибетцев, которые видели, что эти чужие люди несут им облегчение от страданий и улучшение жизни.
Вероятно, в первой половине 60-х годов китайская политика привела бы к мирному размыванию власти лам и к ликвидации Средневековья при помощи навязанных китайцами, но получивших бы поддержку тибетцев реформ; по крайней мере, в 1958 году Чжоу Эньлай в письме к далай-ламе указывал на отказ руководства Китая от проведения реформ в Тибете во время второй пятилетки (в 1958–1962 годах) с всего лишь возможным их началом в последующие годы.
