Империя - [259]

Клементий склонился в седле, вцепившись в поводья: болезнь отбирала у него последние силы. И отобрала бы совсем, но невероятная жажда мести заставляла его держаться. С трудом подняв голову, он смотрел на то, как его солдаты крушили маленькую рыбацкую деревушку на берегу Галилейского озера. Они вытащили из дома молодого парня и избивали его, не давая подняться с земли. Тот кричал, что ничего не знает. Клементий с трудом кивнул головой. Преторианец выхватил меч и отрубил парню голову, которая отлетела в сторону, окропляя песок вязкой кровью. Набежавшие женщины выли и рвали на себе волосы, проклиная римских солдат. Рядом с только что казненным лежали еще два тела. Солдаты добрались до трясущегося от страха мальца лет двенадцати. Его подтащили к трупам, поставили на колени и стали задавать вопросы. Он беспомощно водил по сторонам глазами, а когда преторианец вытащил меч, закричал и со страха обмочился. Стоящий неподалеку седой старик не выдержал и, переваливаясь с ноги на ногу, подошел ближе к Клементию.

— Хватит. Остановись!

— Так останови меня. Скажи мне, куда направился тот, кого я ищу, и я уйду. Скажи мне, старик, и все закончится.

— Они ушли…

Клементий изменился в лице, в ушах у него зазвенело, а легкие снова захлебнулись кровавой массой. Он кашлял без остановки, сплевывая в сторону куски собственных внутренностей и заглушая голос старика. Пока длился приступ, он сумел разобрать лишь одно слово — «Капернаум».

— Что? — вытирая платком окровавленные губы, переспросил Клементий.

— Он сказал, что Луций отправился в город Капернаум, что находится по ту сторону озера, — убирая меч в ножны, отрапортовал преторианец.

— Значит, Капернаум. Хорошо. Смотри, старик, если обманул, я вернусь. Уходим! — солдаты быстро запрыгнули на коней.

— Ступай, ступай, сын шакала. Надеюсь тот, кого ты ищешь, не станет долго с тобой церемониться, — бормотал отец Петра и Андрея беззубым ртом.

* * *

Ночная прохлада и воздух, наполненный ароматами свежеиспеченного хлеба, окружили Луция и Иисуса, когда они, закутавшись в шерстяные плащи, проходили мимо пекарни.

— Нужно было взять с собой Петра или еще кого-нибудь, а то обидятся, — смотрел под ноги Луций.

— Не обидятся. Они еще будут спать, когда мы вернемся, — улыбнувшись, ответил Иисус. — Тем более, ночью на улицах незнакомого города может быть неспокойно.

— А как же «подставь другую щеку»? — усмехнулся Луций.

— Думаю, до этого не дойдет. Все всегда можно решить словами.

— Что-то прошлой ночью у вас не получилось договориться. Ладно. О чем ты хотел поговорить со мной?

— О Марии.

Луций застыл, как вкопанный, но учитель продолжил путь, делая вид, что не замечает его изумления.

— Постой!

— Да? — обернулся Иисус.

— Откуда ты знаешь?

— Я же сын Бога. Или ты забыл?

— Она жива? Что с ней? Где она?

— Как много вопросов, Луций. Пойдем, я расскажу тебе все. Пойдем, пойдем. С ней все хорошо, она жива и здорова. Ждет тебя в Иерусалиме. И она, как ни странно, по-прежнему тебя любит.

— Почему она сбежала?

— Она не сбежала, ее спасли от тебя. Ведь ты бы убил ее. Непременно бы убил — все к этому и шло. Анатас методично избавлял тебя от любой привязанности.

— Но так ведь она…

— Она не его племянница и никогда ею не была.

— Кто же она?

— Это пускай она сама тебе расскажет.

— А с чего ты взял, что я мог ее убить?

— Один раз чуть не убил. Но ему было мало этого. Нужно было еще больше привязать ее к тебе, а потом… Потом задавить в тебе последнее проявление человеческого. Начало было положено убийством твоей собаки. Марию он оставил напоследок.

— Про Рема, значит, ты тоже знаешь?

— Конечно, — спокойно ответил Иисус.

— Она в безопасности? С ней точно все в порядке?!

— Да. Успокойся. С ней все хорошо, и ей ничто не грозит. Скоро вы встретитесь.

— А вдруг он расправится с ней?!

— Не станет. Сейчас он хочет расправиться с нами. Я вижу, Луций, что твое сердце рвется к ней. Но сначала нам следует закончить дела здесь. Так нужно, так предначертано. Кстати, мы уже пришли, — Иисус остановился.

Дом Тита располагался почти в самом центре города. На поминки его жены пришло много родни и обычных зевак. Этого человека явно уважали. Пока учитель и его ученик пробирались через живую стену, Луций слышал о центурионе только хорошие слова и ничего дурного.

— Накинь капюшон, Луций. Не стоит привлекать к себе внимание, — дал совет Иисус, и генерал не стал противиться.

Попав на задний двор, они остановились возле длинного поминального стола. Видно было, что Тит убит горем. Его жена умерла еще вчера, но никто из путников, проходя утром через ворота, не догадался о его страданиях. Он был прекрасным солдатом, наверное, как и отец Луция. Только вернувшись с поста, он позволил себе проявить слабость и предаться печали. Несколько слуг суетились вокруг, боясь подойти к хозяину. Иисус жестом руки подозвал их к себе.

— Что не так?

— Наш господин Тит в скорби позабыл купить вина для поминок. И теперь мы не знаем, как быть, — протараторил один из рабов.

— В подвале есть пустые кувшины?

— Да, есть с десяток больших и несколько малых.

— Наберите в них воды и ждите меня.

— Для чего? — удивился раб.