Империя - [219]

— Нужно было взять охрану. Зря я пришел сюда один.

Публий уже собирался было уйти, но тут дверь с легким скрипом отворилась, и за ней показалось толстое лицо Асмодея с нарисованной на нем слащавой до приторности улыбкой.

— Публий, вы что, хотели нас покинуть?

Асмодей смотрел на гостя своими маленькими блестящими глазками, а его жирный подбородок подергивался и вибрировал при каждом слове.

— Нет, что вы, — растерянно ответил Публий.

— Тогда господин Марк ждет вас. Прошу, проходите.

Он распахнул дверь и почтительно склонил голову перед гостем.

— Благодарю.

Публий поправил тогу, осмотрелся по сторонам и на всякий случай проверил наличие кинжала, спрятанного в рукаве. Слуга Марка учтивым жестом направил его в нужную сторону, а сам засеменил следом. Дом Марка казался огромным. Они прошли одну комнату, за ней оказалась другая, потом третья, четвертая. Публий уже перестал считать покои, когда перед ним возник неимоверных размеров зал, отделанный наполированным до блеска черным и белым мрамором. Ступая по плитам, он видел в них свое отражение, а эхо от его шагов разносилось во все стороны. Когда же он поднял голову вверх, то увидел зияющую пустоту: не было ни потолка, ни стен. Асмодей остался где-то позади, а перед ним на черном троне сидел Марк. Рядом стоял Сципион: склонив голову на бок и прищурившись, он смотрел на Публия, словно удав на жертву. Публий замер, на его лбу выступила испарина. Он пытался понять, где находится, но смысл происходящего был недоступен его парализованному сознанию. Озноб пробирал его до костей, словно он окунулся в ледяную горную реку. Было жутко холодно, но пар изо рта не шел.

«Клементий, Клементий, вот я тебе устрою, когда выберусь отсюда. Если выберусь. Впрочем, почему нет? Марк же — приятель покойного Силана, даже похороны его организовал и оплатил. Он всегда нам помогал: добился офицерских чинов для всех, продвигал Клементия по службе. Но почему тогда я испытываю такой страх перед ним? И что это за место?», — думал Публий. Он подошел ближе к сенатору и в нескольких шагах от его трона остановился в секундном замешательстве перед приветствием.

— Ты пришел просить, чтобы я помог убить Луция?

Голос Марка, казалось, звучал одновременно отовсюду. Публий вздрогнул, мысли о том, как лучше приветствовать этого человека, сменились желанием поскорее вернуться домой. Он жалел уже не о том, что пришел сюда один, а о том, что вообще поддался на уговоры Клементия. У Публия в этот момент работал единственно правильный инстинкт, который достался ему в награду то ли от богов, то ли от животных, — инстинкт самосохранения.

— Я…

— Что ты? Что ты, Публий? Хочешь сказать, что ты — ничтожество? Развратное богопротивное существо, которое добилось всего, что имеет, лишь потому, что я так захотел? Ты, Публий, не стоишь и гроша в той игре, которую я веду. Ты просто слеп, ибо правила этой игры тебя не касаются. Выбирая между человеческой жизнью, нормальной, правильной и достойной, и плотскими наслаждениями, ты, как и многие тебе подобные, предпочел второе. Не понимаю, что в этом хорошего, и не пойму никогда. Я говорил Ему тогда, что вы — животные, да еще и смертные. А смертные существа всегда стремятся к тому, чтобы прожить жизнь ради удовлетворения плоти, а не ради созидания души и мысли. Как Он тогда смотрел на меня! Совсем как ты сейчас, так же непонимающе. Ладно, садись, коли пришел.

Публий отпрянул от внезапно возникшего перед ним из пространственной пустоты стула. Он сделал шаг в сторону, но стул подвинулся к нему, словно живой, с чеканным стуком переступая своими деревянными ножками по начищенному до блеска мрамору.

— Да сядь ты, наконец! — выпрямляясь, прикрикнул Сципион. — Милорд, позвольте?

— Еще рано, Абигор.

— Отпустите меня. Я не хотел ничего дурного, я пришел сюда по просьбе друга. Клементий попросил, вот и все. Я, я…

— Ни в чем не виноват? Это ты хочешь сказать? Желаешь насмешить меня, Публий? Тогда попробуй убедить меня в своей безгрешности.

Марк медленно поднялся, опираясь руками на массивные подлокотники своего трона. Как только его нога коснулась пола, раздался хруст трескающегося и лопающегося льда: вокруг его ступни все мгновенно замерзло. Он сделал еще шаг, и все повторилось. Пораженный и испуганный Публий рухнул на колени. Бесконечная комната затягивалась инеем, а пол покрывался льдом и хрустел при каждом шаге Марка.

— Великие боги! Что ты такое? — скулил дрожащий Публий.

Он пополз на четвереньках назад, но во что-то уперся, и это что-то резко подняло его за шиворот. Тога мгновенно обледенела, захрустела и лопнула, из нее со звоном выпал кинжал и, едва коснувшись пола, вмерз в черно-белый мрамор.

— Стой прямо, когда с тобой говорит повелитель, — приказал холодный и жесткий голос Сципиона.

Публий не понял, как слуга Марка очутился за его спиной. Он вообще ничего не понимал — только боялся, очень сильно боялся.

— Презумпция невиновности, мой друг, — дело скользкое, — Марк проникал в его разум, влезал в самые потаенные уголки его сущности. — Нет, Публий, ты виновен. Ибо это мой суд, а в нем нет ни проволочек, ни корыстных защитников, ни продажных судей. Ты виновен в том, что скупал детей-рабов, насиловал их и издевался над ними. Виновен в том, что пренебрегал обычными человеческими правилами. И мне плевать на то, что ты не познал сущности и учений Его. Ты пришел сюда, потому что думал так же, как и Клементий. Однако, бросая псу кость, ты не становишься ему другом. Я, Публий, позволил вам достичь того, что вы имеете, только лишь с одной целью — возвысить Луция Корнелия до престола империи, чтобы под моим руководством и под моей опекой он стер вшивый человеческий род с этой планеты. Сам я это сделать не властен, а все потому, что Он слишком любит вас. Но вы — вы вполне подходите на роль самоубийц, ведь уничтожать представителей собственного вида вы умеете куда лучше других. Я отравлял душу Луция с самого детства, позволяя вам издеваться над ним. Я помогал ему выживать в самых немыслимых условиях, воспитывая в нем зверя, убивая в его душе все живое. Ты думаешь, я помогал Клементию, потому что Силан был мне другом? Нет. Мне нужно было, чтобы Луций испытывал к вам ненависть и, как следствие, стремился превзойти вас, стать лучше вас. Сейчас он почти готов, и вы мне больше не пригодитесь. Да и ему самому тоже уже никто не нужен, — Марк перевел взгляд на Сципиона. — Вот теперь можно, Абигор.