Империя, которую мы потеряли. Книга 1 - [82]

В девяностые годы — фундаментом резкого, неожиданного и необъяснимого роста преступности — был крайне высокий уровень латентной преступности в СССР, скрытый за лукавыми цифрами статистики. Н.С. Хрущев выдвинул лозунг о полной победе над преступностью в условиях социализма — и милиция была поставлена в такие условия, когда она не могла регистрировать заявления граждан и вести расследования, как в других странах — потому что это подрывало благостную картину, нарисованную первым секретарем партии. Конечно, убийство сокрыть было невозможно, а вот кражу, грабеж, угон машины, мошенничество, даже и изнасилование — вполне. И скрывали. В СССР была совершенно дикая статистика по преступности — более половины преступлений — тяжкие и особо тяжкие, хотя такого нет нигде в мире. Такая картина может быть объяснена только тем, что нетяжкие преступления, которые можно скрыть — скрываются, просто не регистрируются.

Но сигнал к криминальному восстанию 1992 года — прозвучал десятью годами ранее, когда шеф КГБ Ю.В. Андропов придя к власти, расправился с министром внутренних дел Н. Щелоковым, а заодно и с мощным, созданным им при Брежневе аппаратом МВД. Сорок тысяч оперов и дознавателей было уволено, многие по отрицательным основаниям или посажены. Были разгромлены целые структурные подразделения. Неудивительно что после такого слома система работать уже не могла.

Что же происходило в Империи сто лет тому назад с преступностью?

http://www.itogi.ru/kriminal/2013/1/185625.html

Теперь к статистике. Согласно ей в 1913 году первое место среди совершенных в Российской империи преступлений занимали кражи, коих было зафиксировано 167 755. На втором месте значатся 43 323 случая насильственного похищения имущества, то есть разбои и грабежи. На третьем — 34 438 убийств. Четвертое место занимали служебные преступления (14 501), а пятое — 9541 случай так называемых преступлений против порядка управления, посягающих на нормальную деятельность государственного аппарата и сопряженных с совершением насильственных действий над должностными лицами. Вот такая картина криминального состояния общества век назад. Но как это перевести на современный уклад? Много или мало преступлений совершалось в царской России?

Это как посмотреть. Например, в среднем в столице регистрировалось в сутки до 20 заявлений о кражах, но бывали дни, когда фиксировалось более 60 краж, причем порой весьма необычных — в частности, неоднократно случались проникновения в банковские хранилища через специально вырытые подземные ходы. Количество зарегистрированных в целом по стране преступлений было бы гораздо большим, но в то время мелкие правонарушения в определенной социальной среде могли не рассматриваться как преступления, что, с одной стороны, находилось в противоречии с законом, а с другой — в полном согласии с обычаями. Например, в крестьянской и мещанской среде спереть с прилавка селедку, обозвать соседа или дать по морде (официально — мелкая кража, оскорбления, побои) согласно обычному праву долгое время не считалось преступлениями, не сопровождалось иском в суд и потому не привлекало внимания правоохранительных органов. И тем не менее. «Минимальный уровень преступности в стране был зарегистрирован в конце царствования Николая I, то есть в середине XIX века, когда он был на 13 процентов ниже, чем в начале позапрошлого века, — рассказывает кандидат исторических наук, историк российской преступности Юрий Павлюченко. — А на 1913 год — канун Первой мировой войны — пришелся максимальный уровень преступности. При этом во время войны в 1914–1916 годах преступность в целом по стране снизилась на 25–30 процентов, но с 1916 года вновь наметилась тенденция к ее повышению». Эксперт также констатирует, что чем жестче был император, чем консервативнее царствование и тверже проводилась внутренняя политика, тем ниже была в России преступность, и наоборот, чем мягче был император и либеральнее правительственный курс, тем преступность выше. Тогда консервативная внутренняя политика, как правило, сопровождалась не только усилением репрессий против нарушителей закона, но и повышением общественного контроля за поведением граждан, что оставляло меньше места для безнаказанных проступков, что, собственно, и сдерживало криминалитет.

Думаю, что в России того времени существовала и высокая латентная преступность, которую не видели ни статистика ни власть — вплоть до убийств. Все это происходило в русской деревне, до которой закон не дотягивался, и сельских констеблей там не было. Вспомните Гришку Распутина — конокрада. Его отца убили разъяренные селяне — за угон лошади. Сам Гришка тоже стал конокрадом, был неоднократно изловлен и сильно бит, хотя и не до смерти. Как думаете, попало это в статистику?

Помимо уголовной преступности — существовала и преступность политическая.

Шебалков С. В. Специфика политических преступлений в Российской империи в конце XIX — начале XX вв. и система наказаний за их совершение // Молодой ученый. — 2013. — № 4. — С. 465–469. — URL https://moluch.ru/archive/51/6657/

Таким образом, в рамках российского уголовного законодательства конца XIX — начала XX вв. сложилась определенная классификация политических преступлений. Последние были разделены на три группы: