Империя, которую мы потеряли. Книга 1 - [83]

1) посягательства на внутреннее бытие государства (образ правления, порядок наследования престола, государственная целость России);

2) посягательства на внешнее бытие государства;

3) преступления против Особы Государя Императора и членов императорского дома.

В тексте Уложения первая и третья группы были объединены. Разумеется, уголовное законодательство не могло охватить всех составов преступной деятельности политического характера, ввиду чрезвычайного многообразия последней. Учитывая тот факт, что государственная измена была довольно редким явлением (это подтверждают и статистические данные), большая часть преступлений политического характера в России рассматриваемого периода, так или иначе, увязывалась с первой и третьей группой вышеприведенной классификации. Уголовный закон в качестве этапов совершения преступного деяния выделял:

1) умысел на преступление, обнаруженный через что-либо;

2) приготовление к приведению его в действие;

3) покушение на совершение преступления;

4) собственно совершенное преступление

В отношении политических преступлений наказанию, как правило, подлежало не только покушение на его совершение, но, нередко, и сам умысел. Особенно жестокими в этом плане выглядят статьи 242 и 243 Уложения о наказаниях, согласно которым виновный в злоумышлении в преступлении против Государя Императора, так или иначе обозначивший устно или письменно свое намерение, наказывался смертной казнью. То же наказание ждало и всех соучастников, а также тех, кто, зная о злом умысле и имея возможность донести об этом правительству, не сделали этого.

Таким образом, обнаружение умысла приравнивалось по тяжести наказания к совершенному преступлению. Подобный подход к трактовке умысла на совершение политического преступления существовал и в Уголовном Уложении. Известный российский и советский юрист Н. Н. Полянский пишет: «Страшась всякого рода революционных и даже просто противоправительственных выступлений, авторы Уголовного Уложения включили в него несколько статей, которые должны уловить «внутреннего врага» в тот самый момент, когда его деятельность находится еще на самой границе между обнаружением умысла и приготовлением средств к совершению государственного преступления». Данный тезис хорошо иллюстрирует 4-я часть статьи 102 Уголовного Уложения, согласно которой ссылкою на поселение наказывался подговор на создание сообщества с целью изменить общественный строй России, даже если такое сообщество не было создано. С точки зрения современного права назначение наказания за подобные действия видится абсурдным, ибо никакой опасности для государственной власти подобный подговор содержать не мог. Еще одной существенной характеристикой уголовного законодательства конца XIX — начала XX вв. в отношении политических преступлений являлась то, что оно косвенно поощряло доносы. В Уголовном Уложении 1903 г. рядом статей (ст. ст. 163, 164) устанавливалось наказание за недонесение о готовящемся преступлении, а также подтверждалась безнаказанность соучастников преступления, донесших о его приготовлении (ст. ст. 51, 127). По словам Н. Н. Полянского «трудно представить себе более грубое противоречие с выработанным веками народным убеждением, формулированным в пословице: «Доносчику первый кнут»».

Согласно имеющимся данным, разработанным Е. Н. Тарновским, за период 1901–1903 гг. было привлечено к дознанию за политические преступления 7796 человек. Из них 2247 человек (28,8 %) обвинялись в участии в революционном сообществе. Чуть меньше — 26,8 % (2093 чел.) были повинны в составлении и распространении противоправительственных изданий и участии в демонстрациях. По этим двум статьям обвинения проходило вкупе более половины числа обвиняемых в государственных преступлениях — 55,6 %. Далее, по мере убывания числа обвиняемых: участие в противозаконном сообществе — 19,4 % (1515 чел.); оскорбление Величества — 11,5 % (901 чел.); хранение противоправительственных изданий — 10,8 % (842 чел.); распространение злонамеренных политических слухов — 1,1 % (86 чел); выдача военных тайн, государственная измена — 0,2 % (14 чел.). В делах оставшихся 98 человек (1,4 %) статьи Уложения о наказаниях обозначено не было. Если сравнить эти данные с показателями 1906–1912 гг., то получается следующая картина. За 7 лет (1906–1912) число подсудимых по делам политическим составило 35363 человека. Из них было осуждено 25277 человек. Своего пика число осужденных достигло в 1907 и 1908 гг. (5146 и 5894 человек соответственно). На основе анализа ряда показателей Тарновский приходит к выводу, что на протяжении всего 10-летия 1903–1912 гг. число политических преступлений в России неуклонно росло. Главными же статьями обвинения по государственным преступлениям в 1907–1912 гг. оставались бунт против верховной власти и преступления против Священной особы Государя Императора (13290 осужденных) и смута (9437 осужденных)

Тарновский Е. Н. Движение преступности в Российской империи за 1899–1908 гг. — «Журнал министерства юстиции», 1909, № 9, с. 58–59

…ежегодно всеми судебными установлениями в империи, каково бы ни было их устройство, за все преступления и проступки осуждается в среднем около 2 млн. лиц обоего пола. Число это (2 млн. осужденных), хотя и колоссальное само по себе, не должно удивлять нас своими размерами. В Англии и Уэлсе (без Шотландии и Ирландии) число осужденных за все без исключения преступления и проступки составляет 782 000 человек ежегодно (в среднем за 1903–1907 гг.) при населении в 4 раза меньше, чем в России (без Сибири). Во Франции осуждается ежегодно от 600 до 700 тыс. человек, а в Германии еще больше.