Империя. Цинхай - [231]

Дами представляла, как закипает гневом и яростью этот страшный человек из Синьцзяна, как он осознаёт, какую совершил ошибку, когда решил поиздеваться над ней, женой Энди Лау. Даже стоя у могилы мужа, когда опускали его закрытый гроб, она рисовала себе корчащегося от злобы Дзи-си, которого когда-нибудь уничтожит, а не лицо супруга, с которым попрощалась навсегда. Это было слишком больно. Первое время Дами не могла думать о нём без слёз, вспоминать, чувствовать холод его отсутствия, одиночество. Его теплая поддержка и забота, всё пропало, и рассчитывать, кроме как на себя, больше не на кого. Ситуация с Дзи-си оживила её страхи и сомнения по поводу Джиёна. Он приезжал на её свадьбу, но не приехал на похороны. Совесть не пустила? Нет, её у Дракона нет, но почему же он не пособолезновал сестре, когда даже Великий Уйгур попытался приехать? Дами пыталась понять, как бы поступил истинный убийца и заказчик, приехал бы или держался подальше? Кое-что в жизни она уже научилась понимать, но психологию убийц ещё нет, потому что самой пока не пришлось приложить руку к подобному серьёзному преступлению. И всё-таки подозреваемых было очень много: Тибет, Эмбер, Дракон, Дзи-си, и они с Уоллесом часами искали улики и разгадку покушению. Обвинить можно было кого угодно, да и попытаться расправиться со всеми по очереди тоже, но Дами хотелось непосредственно знать, в чьи глаза нужно посмотреть, требуя ответа за содеянное. И если это будут глаза брата, то что с ним делать?

Вскоре после погребения было вскрыто завещание, из которого Энди вычеркнул племянников ещё в прошлом году. Речь шла, конечно же, не о преступном влиянии и делёжке территории, а о легальном бизнесе, недвижимости и имуществе, которым владел босс Цинхая, а такого было немало. Узнав о том, что им ничего не перепадёт, возмутилась Джессика. Дами не знала об этом наверняка, но догадалась, когда от имени Генри пришел запрос оспорить завещание. Сам молодой человек никогда бы на это не пошёл, только под влиянием своей невесты, а та находилась во власти старшей сестры, Джессики, использующей все возможности для обогащения. И вот в довесок к другим неприятностям, начались суды, на которые с обеих сторон посылались юристы, чтобы не тратилось время занятых персон. От Эмбер никаких претензий не поступило, но молодая вдова и без того знала, что часть наследства феминистку не устроит, она хотела Цинхай целиком и полностью, а к нему и Синьцзян в придачу.

Без сына, без супруга, без друзей — которых, в общем-то, никогда и не было, — без родственников и близких знакомых, Дами проводила дни среди синеозёрных, пытаясь управлять остатками расколовшейся империи и собирая её. Дела отвлекали от трагедии и приводили в чувства, она старалась погружаться в них с головой, чтобы выдыхаться к ночи, но иногда, во время передышки, тоска накатывала девятым валом, сметала выдержку, и девушка уходила в кабинет под благовидным предлогом чаепития, и сидела с чашкой чая, в которую капали слёзы, пока не брала себя в руки. Чайные, где когда-то она принимала гостий, беседовала с Цянь или Фэй, пустовали. Госпожа Лау предпочитала для любых занятий кабинет покойного мужа.

В этот раз она тоже сидела в нём, в чёрном брючном костюме, с забранными назад волосами и устремлённым в прошлое взглядом, направленным на окно, за которым цинхайские холмы служили песчаным фоном для воспоминаний. Фарфоровая чашка почти опустела, когда в дверь постучали. Дами решила, что прислуга хочет забрать посуду.

— Войдите!

В проходе появился Гуаньлинь.

— Госпожа, прибыли какие-то люди… Они хотят поговорить с вами.

— Какие ещё люди? — нахмурилась Дами, возвращаясь к реальности.

— Один из них представился Чон Хосоком.

— Хосок?! — поднялась сестра Дракона. — Пригласи, скорее! — Растерявшийся китаец вышел, поклонившись, а взбудораженная внезапным появлением старого знакомого, девушка зашагала по кабинету, ища место, на котором могла бы спокойно остановиться, но никак не получалось.

Дверь через несколько минут раскрылась снова и, следом за Гуаньлинем и ещё тремя синеозёрными, вошёл Хосок с двумя неизвестными в золотых масках. Оглядевшись, он остановился взглядом на Дами и, не улыбаясь, что было ему не свойственно, чуть поклонился головой.

— Добрый день, госпожа Лау.

— Добро пожаловать в Цинхай, господин Чон, — вежливо подалась навстречу она и указала на кресла. — Проходите. — «Что он тут делает? Где мой сын?!» — рвались мысли Дами, и, чтобы иметь возможность их выразить, она махнула всем остальным рукой: — Оставьте нас наедине! У нас важный разговор.

Не умеющий оспаривать, в отличие от Марка или Уоллеса, распоряжения хозяйки, Гуаньлинь поклонился и вывел за собой как синеозёрных, так и сопровождение гостя. За несколько секунд образовалась тишина, дверь вновь прикрылась с той стороны. Джей-Хоуп посмотрел, как повернулась ручка и, расслабив плечи, опустился на кресло, не дожидаясь, когда первой сядет Дами. Но она, занервничав от этого визита, и не собиралась садиться, упершись задом на стол, из-за которого вышла. Длинные ноги Хоупа в остроносых ботинках вытянулись в её сторону.