Imperium. Философия истории и политики - [25]

Патология культуры.

Йоки утверждал, что параллельно политическим и экономическим событиям, происходившим на протяжении XIX и XX веков, творилась другая история. Она заключалась в развитии культурного паразита, жизнедеятельность которого вызвала дисторсию западной политики и экономики. Под культурной дисторсией он понимал такое состояние, когда внешние формы жизни сбивают культуру с ее истинного жизненного пути. Именно это и произошло с Западом в начале XX века, и он должен четко осознать, что болен культурной дисторсией.

Если обсуждать проблему чужого с позиции трансгуманизма, то ее решение будет значительно отличаться от расхожих суждений. Оно нацеливает на поиски более глубоких причин, нежели враждебность чужих. Это и внешние причины — возникновение чрезвычайных ситуаций там, откуда приезжают чужие, и неурядицы внутри того общества, куда они приходят. Ненависть к чужому во многом определяется кризисом общества, страхом беспорядка, при котором все начинают бояться друг друга. Издавна наши предки находили выход из таких кризисных ситуаций в жертвоприношении. Разумеется, сегодня мы не можем принять такой ужасный способ восстановления единства общества. Необходимы усилия по развитию экономики и демократизации общества. Но следует признать, что эти меры не сразу приводят к оздоровлению сознания людей, которые в постстрессовой фазе истории живут с чувством мести, и таким образом остаются горючим материалом вспышек коллективного насилия. В сегодняшней Европе это можно наблюдать как среди своих, так и среди чужих. Когда царит всеобщий страх и подозрительность, всегда найдутся охотники использовать эти настроения в своих целях. Поэтому изучение психоистории общества является актуальной задачей общественных наук. Философская антропология, аккумулирующая различные знания о человеке, изучающая традиции, нормы, ритуалы, сохраняющие традиционные общества от распада, открывает арсенал традиционных техник, которые могут использоваться для преодоления страха чужого и сохранения собственной идентичности.

Америка.

Йоки — это американский Чаадаев. При жизни его считали ненормальным, но консервативные политики, несомненно, восприняли многие идеи, которые он озвучивал. Констатировав угасание пассионарности первых переселенцев, Йоки нарисовал впечатляющую картину деградации американского общества. Впрочем, полагал он, Америке и не была уготована судьба империи. Будучи изолированной географически, она не закалилась в боях, по сути, у нее не было реальных врагов. Разбирая судьбу Америки, Йоки пришел к выводам: первая и главная ошибка состояла в том, что Декларация и Конституция были написаны по французскому шаблону, содержащему главные принципы буржуазного общества. Вторая роковая ошибка — это победа демократического Севера над аристократическим Югом. И наконец, третья судьбоносная ошибка — это еврейский капитализм. Отсюда Америку ожидают следующие потрясения: расовая война между неграми и белыми; классовая борьба профсоюзов против руководителей предприятий; финансовая война денежных диктаторов; наконец, борьба не на жизнь, а на смерть между губящим культуру меньшинством и американским народом.

Все-таки неясно, откуда Йоки почерпнул свои идеи и почему их защищал. По мнению критиков, он романтик, бумажный мальчик, начитавшийся Шпенглера и других теоретиков национал-социализма. Но в таком случае его симпатии должны были улетучиться после того, как, участвуя в Нюрнбергском процессе, он убедился, что фашизм обернулся террором внутри и агрессией снаружи. После такого негативного опыта, казалось, всякие разговоры о тоталитарном государстве должны были умолкнуть. Либеральные критики считали, что при национал-социализме государство не укреплялось, а разрушалось. Оно, строго говоря, было не тоталитарное, а наоборот, анархическое. Фактически там властью обладала не только партия, а еще армия, бюрократия и крупные капиталисты. Фюрер в этих условиях управлял в ручном режиме, используя социальную технику и политическую механику. «Обыкновенный фашизм» проявлялся в функциональных отношениях людей. В Третьем рейхе не было ни государства, ни идеологии, ни единства вождя и народа. Была пропаганда, в которой использовали любые удачные находки, способные отвлечь внимание от реальных проблем[31]. Возможно, это тоже преувеличение, если бы все было построено так, то германская армия не смогла бы покорить Европу и дойти до Москвы. Это произошло в силу того, что перечисленные силы действовали относительно слаженно, что какой-то «дух» объединял немцев. Конечно, пропаганда транслировала вовсе не то, что писали теоретики национал-социализма, но и отрывать одно от другого тоже неправильно. Все было продумано, и образы врагов были сконструированы так, что действовали магнетически.

Я думаю, Йоки и другие романтики фашизма питались еще довоенными идеями национал-социализма, о зверствах фашистов они еще не знали, а работы Ноймана, Адорно, Арендт и других тоже писались в годы войны и были опубликованы примерно в то же время, что написана книга Йоки. Видимо, мощный импульс, толкавший мыслителя в сторону национал-социализма, нужно искать в самой Америке. Разрушительные последствия капитализма, исход черного населения в города, страх перед вырождением — все это толкало в сторону махрового консерватизма. Ви́дение Америки в либерально-демократическом ракурсе явно одностороннее. На уровне семейного и школьного образования там закладывается патриотизм, а если иметь в виду уроки истории в учебных заведениях, воспитывающих кадры внешней разведки, то очевидно, что Йоки получил все необходимое для разработки своей концепции.