Imperium. Философия истории и политики - [24]

Конечно, как теоретик Йоки проигрывает Шмитту и другим европейским интеллектуалам. С «большевистской прямотой» он формулирует цели политики и, ничтоже сумняшеся, защищает явно бесчеловечные способы достижения единства государства. Сегодня вряд ли кто-то, кроме фундаменталистов, поддержал бы эти методы. Да и сам Йоки, хотя и отрицал главенство правовых, моральных, религиозных критериев оценки государства, не сводил его к полицейской машине. Он определял государство как организм, наделенный душой, преследующей свои цели, имеющей свою судьбу.

Когда речь заходит о душе государства, конечно, вспоминается Гегель, который предлагал одухотворение монархии. Согласно его предложению гражданам следует не протестовать, а культивировать любовь к государству. Таким образом, речь идет не о чистках и репрессиях, а о воспитании. Государственный «инстинкт», свойственный гражданам империй, является продуктом сложной воспитательной работы[28]. Но и здесь возникает вопрос о мере. Если рефлексия настраивает на критический лад, и тем самым способствует революционной практике, то насколько допустимы воспитательные и тем более дисциплинарные воздействия?

Йоки утверждал, что примерно с 1850 г. европейская политика строилась на непонимании, она была подчинена экономике, и в ней преобладал космополитизм. Произошла инфляция политики. Сведенная к макиавеллизму, к обману и интригам, она стала считаться анахронизмом. Затянувшийся мирный период с 1871 по 1914 г. также был благоприятной почвой мультикультурализма и толерантности.

Результатом двух мировых войн стал упадок Европы, потому что политики руководствовались мелкодержавными интересами, не осознавали опасности большевистской революции, в результате которой Россия окончательно отпала от Запада. И после войны они оставались заложниками идей XIX века, верили в единство на основе права и разума. Слепота проявлялась в том, что американские политики считали СССР демократическим государством.

Йоки писал свою книгу во время образования коалиции и проглядел, что против России всегда создавались военные союзы, и лучший пример — НАТО.

Дух современной политики определяет форму войны. Но открытие атомной бомбы заставило задуматься о контроле за гонкой вооружений. Люди испугались за сохранность планеты. Йоки увидел в страхе термоядерной катастрофы отголосок старых мифов о гибели мира и даже богов. На самом деле атомная бомба — это только начало. Речь идет об изобретении абсолютного оружия. По мнению Йоки, опасения или надежда, что новое оружие может опровергнуть мировоззрение европейцев, по меньшей мере, наивно. В основе цивилизации лежат высшие цели, именно они определяют науку, технику, философию, все ценностные установки общества. Применение изобретенного техниками оружия для реализации воли к власти говорит о наличии высшей идеи, и она не сводится к культу материи или разума. Вопрос не в средствах вооружения. Война есть высшая степень размежевания друзей и врагов. Война — выражение варварства и лишена высокого символизма. Но она остается, как всякое дело человека, духовной, ее суть не зоологическая борьба за выживание, а сверхличное предназначение. Душа культуры присутствует в высокой войне, те, кто ее ведут, борются за будущее. Все это отголоски речей перед началом Первой мировой войны.

Н. Трубецкой осмыслял военное противостояние как идейное. Война идет за то, чем надлежит быть вселенной — зверинцем или храмом? Характеризуя идеологию противников, Трубецкой писал: «Здесь биологизм сознательно возводится в принцип, утверждается как то, что должно господствовать в мире. Всякое ограничение права кровавой расправы с другими народами во имя какого-либо высшего начала сознательно отметается как сентиментальность и ложь»[29]. Он предсказал, что это озверение, возведенное в принцип, отречение от всего того человечного, что доселе было и есть в культуре, может повести к поголовному истреблению целых народов. «Этим измеряется значение той великой борьбы, которую мы ведем. Речь идет не только о сохранении нашей целости и независимости, а о спасении всего человеческого, что есть в человеке, о сохранении самого смысла человеческой жизни против надвигающегося хаоса и бессмыслицы»[30].

После такого апофеоза войны попробуем вдуматься в проект вечного мира. Кант сравнивал войну с дракой в посудной лавке, но считал, что без нее в обществе будут господствовать торгаши. Война не является перманентной, она предполагает перемирие. Нейтралитет означает отказ от войны, и это равноценно утрате самостоятельности. Либералы, считающие войну анахронизмом, мечтающие о вечном мире, способствуют исчезновению политического. В различении торгашей и героев есть нечто возвышенное. Война вырывает человека из кокона индивидуального существования и ставит на путь подвига. Без политики и войн был бы глубокий застой и упадок. Но если люди могут вести частную жизнь, то это делает их жизнь комфортабельнее. К сожалению, общество благоденствия предполагает не только высокую производительность труда, но и высокую степень отчуждения. Существование в качестве политической единицы, определение врага, ведение войны, сохранение внутреннего мира, объявление внутреннего врага, власть над жизнью и смертью — все это грани бытия политического организма. Конечно, полное безумие состоит в том, что граждан заставляют отдавать жизнь ради достижения экономических интересов. Война — это экзистенциальное разобщение, не существует способов оправдания убийства.