Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США - [33]

В чистом виде военный путь изъятия прибавочного продукта в этом окультуривании власти играет весьма второстепенную роль или же вообще не играет никакой роли. Примером чистой формы военного изъятия является Ассирийская империя. Опираясь на свои передовые военные технологии, прежде всего применяя боевые и серпоносные колесницы, она добилась господствующего положения на пространстве Месопотамии18. Однако средства, которые были в распоряжении ассирийских властителей, оказались недостаточны для того, чтобы постоянно финансировать дорогостоящий военный аппарат. Одновременно ассирийцы были не в состоянии перманентно контролировать периферию своей империи и там сравнительно регулярно взимать подати. Обложенные данью властители пытались избежать своих обязательств по выплатам, как только могли. Таким образом, на долю ассирийской армии выпадала задача в ходе ежегодных военных походов добывать себе необходимые ресурсы. Какому-либо городу или правителю при этом оставалось лишь две возможности: или при приближении ассирийских вооруженных сил они платили требуемый размер дани, снабжая и кормя войска из своих запасов, заверяя в своей преданности Ашшуру, или же дань, которую отказывались платить, бралась насильно в форме трофеев. Чтобы гарантировать то, что регулярная выплата дани казалась бы подчиненным куда выгоднее, нежели война, ассирийцы практиковали политику систематического опустошения, за которую и пользовались дурной славой у последующих поколений. Их чрезмерная жестокость, конечно же, не являлась самоцелью; она представляла собой специфическую форму поддержания империи — должна была повысить для правителей окраинных округов империи степень риска, связанного с попыткой отделиться от державы. Формой отпадения являлся отказ в выплате дани, формой наказания было взятие трофеев. Это была дань значительно больших размеров, ведь в пепел обращались целые города, а следствием становилось разорение сельской округи и истребление местного населения. Военный аппарат был и угрозой, и средством проведения такой политики.

Ассирийский пример является парадигмальным для классической формы имперского проекта, хотя позднее ради гарантирования выплаты дани очень редко обращались к настолько безграничной жестокости; вероятно, лишь монголы вновь стали с той же решимостью обращаться к таким методам. Стратегический недостаток такой политики состоял в том, что подобная империя в принципе была не в состоянии перейти «августовский барьер». Это касается и степных империй, наследовавших скифам, когда кочующие народы свои регулярные переходы на летние и зимние пастбища расширяли до пределов мира и порой, конечно, образовывали недолговечные огромные империи. Недолговечными степные империи оставались потому, что им, как правило, не удавалось освободиться от стремления к военной экспансии и заменить регулярными податями выгоду, получаемую за счет дани и трофеев. При строгом следовании имперским дефинициям степные империи на основании их недолговечности должны получить статус лишь некоего приложения к основному варианту. Они образуют особую форму империй, которой здесь будет уделено особое внимание потому, что она позволяет изучить военную форму изъятия прибавочного продукта в почти чистом виде.

История степных империй довольно продолжительна, даже если она и занимает в западной историографии маргинальное место[49], а появляющиеся из-за центрально-азиатских степей конные кочевники воспринимаются лишь как помеха и разрушители упорядоченного политического и экономического развития. От скифов через сарматов, аланов и гуннов, аваров, венгров и хазар вплоть до монголов19—раз за разом велось строительство громадной империи[50], которая, как правило, начиналась с того, что конные кочевники обкладывали данью граничащих с их зимними пастбищами землепашцев и получали ресурсы для масштабных экспансионистских походов. Непредсказуемость условий жизни кочевников, для которых значительную роль играют климатические колебания и эпизоотии, вынуждала номадов страховать свои шансы на выживание. Ради этого они добывали продовольствие из земледельческих зон на окраинах степи в виде дани. Походы за трофеями в принципе являлись одной из составляющих их жизни. Как только добыча трофеев получала больший радиус и оказывалась уже не связанной лишь с проблемой выживания, становясь средством обогащения, начиналось строительство новой империи.

В гуннском имперском проекте при Рутиле и Аттиле в V столетии нашей эры можно проследить важнейшие основные черты развития огромных кочевых империй20, которые более или менее отчетливо проявляются во всех степных империях. Прежде всего это этногенез, при котором из многих племен складывается один господствующий народ. Решающей для успеха или неудачи является харизма (монг. qut) предводителя, который осознанно стремится ее усилить. Аттила почитался своими подданными как бог, и боялись его как бога. Но и сам он был убежден в своей божественной миссии и на этом основании строил притязания на установление своего владычества над всем миром. Текшие к нему рекой трофеи, откупы и дань он раздавал военной элите своей империи, тем самым принуждая ее к лояльности. Только он один определял последовательность рангов внутри элиты, делая это посредством подарков и распределения мест на заседаниях в его шатре. Традиционные функции предводителя как главы клана и вождя племени были изменены в пользу харизматического лидера.