Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США - [32]

Подобная возможность «приватизирования» отличает коммерческий путь изъятия прибавочного продукта от военного: военная экспансия, которая, как правило, проводится на континенте, политически организована; в центре ее находится один властитель или же военно-политическая элита, которая создает предпосылки для экспансионистских действий, а также возглавляет и организует военные операции. Коммерческая экспансия, напротив, может проводиться и частными лицами, зачастую торговыми компаниями. Они не следуют определенному стратегическому плану, а скорее действуют по обстоятельствам, возникающим на тех или иных участках имперской периферии. В отличие от военной, коммерческая экспансия не создает территориально компактных захваченных областей, а состоит из сфер торговли, включающих самые разнообразные части, связанные только путями сообщения, по которым и происходит налаженный экономический обмен. Поэтому основанные на коммерческом пути изъятия прибавочного продукта империи являются, как правило, империями морскими, причем они не обозначаются на карте единым и соответствующим образом закрашенным пространством, а состоят из целого сонма опорных пунктов и коммуникаций между ними. Чарльз Майер свел это различие к следующей формуле: на одной стороне находятся государства, разросшиеся в империи, а на другой — государства, поддерживающие свою империю13.

Португальская и нидерландская морские империи основывались в основном на том, что метрополиям удалось заполучить контроль над крупными торговыми потоками. Для таких по-имперски оформленных торговых структур характерно, что центр систематически получает предпочтение перед периферией. Они основываются на сети неравных договоров, которые продиктованы интересами центра. Это, конечно, не значит, что принадлежность к подобной системе для периферии не имеет ничего, кроме минусов, однако центр получает большую прибыль, нежели периферия: его доходы должны быть постоянно настолько велики, чтобы из них можно было уравновесить расходы на поддержание всей системы. Таким образом, центр стремится установить terms of trade[48], чтобы не быть вынужденным постоянно инвестировать в имперское торговое пространство, в то время как остальные будут получать выгоду от установленных тем самым безопасности и порядка14.

Можно ли оценить размеры прибылей, получаемых центром от контроля над своим «мировым хозяйством»? Вероятно, при этом более важное значение имеет не доля центра в размерах мировой экономики (те же США в настоящий момент составляют около четверти, однако вследствие роста восточноазиатских экономик в среднесрочной перспективе она сократится еще более)15, а его контроль над потоками капиталов и товаров. В пору расцвета Британской мировой империи фунт стерлингов был ведущей валютой мировой экономики, и решения относительно величины ссудного процента, а также курс акций определялись в лондонском Сити. Британские банки были сердцем мировой экономики, поддерживая движение товаров и капитала и направляя его, — это был прежде всего контроль над финансовой системой, посредничая в которой британцы господствовали в капиталистическом мировом хозяйстве XIX и начала XX столетия16. Пока это оставалось так, имелись прибыли, благодаря которым можно было оправдывать затраты на контроль за торговым пространством, в частности на флот и на военные опорные пункты вдоль морского пути в Индию. Когда же Великобритания утратила свою доминирующую позицию в рамках международной финансовой системы, стоимость господства над имперским пространством существенно возросла, так как на периферии стало драматически нарастать сопротивление населения имперскому владычеству и Великобритания вступила в две крупные войны с гегемонистскими конкурентами (Германией и, в конце концов, Японией), что было равносильно концу империи.

По аналогии с Британской империей следует оценивать и имперскую позицию США, чей экономический потенциал, однако, значительно больше того, который когда бы то ни был у британцев, а их военная мощь так же очевидно превосходит британскую. Однако решающими в вопросе стабильности и долговременности американской империи будет не производительность американской экономики, не глобальная система военных опорных пунктов американцев, которые во многих отношениях напоминают модель военного обеспечения торговых пространств британцами, а лишь способность США направлять потоки капиталов в мировой экономике, регулировать ценность прочих валют по отношению к доллару и готовность определять ритмы мирового хозяйства за счет все новых инноваций. Инструментами здесь являются контроль над мировыми банками и всемирными валютными фондами, а также привлекательность американских исследовательских институтов и технологических центров, обеспечивающая постоянный «приток мозгов» в США. Все это дает уверенность в том, что периферия платит, а США получают прибыль. Стоимость военного аппарата при этом лишь снижает объемы возможной выгоды.

Принципиальной альтернативой коммерческому методу изъятия прибавочного продукта является военный, нашедший свое наиболее резкое отражение в том, что вооруженные силы империи могут быть профинансированы только за счет регулярных походов за добычей и данью в окраинные регионы имперского пространства. Тем самым военный аппарат поначалу финансирует сам себя, однако параллельно еще и предпринимаемые в метрополии масштабные проекты, свидетельствующие о блеске империи и ее властителя и порой приводящие и к тому, что военная власть дополняется культурной, а то и идеологической, снимающей с первой часть бремени. Такая манера строительства может приводить к трансформации «жесткой» силы в «мягкую», и в этом отношении постройка Акрополя в Афинах во времена Перикла или же архитектурное обновление Рима под эгидой Августа представляют собой проекты по превращению военной в культурную или же идеологическую мощи. Фукидид был, безусловно, убежден в том, что мощь Афин после постройки величественного Акрополя стала считаться вдвое большей, нежели она была в действительности17. Финансируемое за счет ограбления периферии развитие имперских центров, таким образом, в среднесрочной перспективе может привести к снижению стоимости владычества и тем самым к укреплению имперского господства.