Императорский покер - [57]

На вопрос, является ли французским шпионом граф Тадеуш Лещиц-Грабянка, знаменитый в XVIII веке "Король Нового Израиля", российская контрразведка ответила сама себе. Речь шла об одном из наиболее любопытных "одержимых" мошенников перелома столетий, родившемся где-то в 1740–1745 году предшественнике и своего рода духовном отце другого обманщика, Товянского[74], который сыграл столь значительную и мрачную роль в среде Великой Эмиграции. Грабянка — мистик, теософ, масон, алхимик, иллюминат, спиритист, каббалист, визионер, объявленный (самим собой) творцом нового Царства Божьего, польское дитя из пробирок Сведенборга и Калиостро (которого, кстати, принимал у себя дома в гостях) — где-то около 1786 года основал в Авиньоне мистическую секту под названием "Новый Израиль" она же "Новый Иерусалим" она же "Народ Божий", продвигая доктрину, выведенную из идеологии Сведенборга, Сен-Мартена, еврейской Каббалы и других откровений того же самого типа. Он назвался королем как раз этой секты, желал добыть для нее весь мир и учредить его столицу в Иерусалиме, а поскольку всегда и везде хватает наивных людей, жаждущих чуда, адептов его было во всех уголках Европы множество, вот только с собственным семейством у него были сложности, так как не мог он собственных сыновей убедить в этой чуши — те ни за какие коврижки не позволили папочке оттянуть их от чистого католицизма.

В качестве "Короля Нового Иерусалима" Грабянка много ездил по Европе (понятное дело, с целью укрепления влияния секты); подобного рода поездки с духоподъемным подтекстом — это превосходное алиби для каждого шпиона. После визита в Лондон (приблизительно в 1803 году) он прибыл во Львов, а с Украины направился в Санкт-Петербург (1805), где его, как любопытную новинку расхватывали по салонам, приемам и т. д. Это праздничное действо по налаживанию контактов с российскими высшими сферами в 1807 году грубо прервала царская полиция, арестовав Грабянку, формально: за сектантство, но, как утверждает Муромцев, который столкнулся с Грабянкой в Петербурге, повсюду шептали (наверняка в результате утечки из кругов политиков или контрразведчиков), якобы Грабянка "был агентом или шпионом Наполеона"[75]. И вот тут свершилось самое настоящее чудо в исполнении арестованного: а именно, комиссар, который должен был за ним следить при домашнем аресте, просто сразу же подвергся буквально гипнотическому воздействию "Короля Нового Израиля", из надзирателя за заключенным он тут же стал его почитателем и позволил тому уничтожить (или же сам уничтожил) все компрометирующие документы! (это нам известно из текста другого российского автора, Лонгинова, опубликованного в 1860 году). Творились и другие "чудеса". Не арестовали никаких иных сообщников, хотя как минимум один человек из секты был шпионом, как утверждает в своих воспоминаниях Теодор Лубяновский. "Дело было затушевано, благодаря заступничеству влиятельных лиц" (Муромцев), сам же Грабянка, посаженный в Петропавловскую крепость, совершенно неожиданно умирает в камере (в октябре 1807 года) от ритуальной в подобных случаях "апоплексии". Какой яд был использован, мы не знаем, но то, что он был использован — это тайна полишинеля.

Все упомянутые выше "чудеса" свидетельствуют о том, что вокруг Грабянки велась беспардонная война двух разведок, российской и французской, и хотя нам не известно, по приказу французской или российской разведки (скорее, второе, возможно, речь шла об уничтожении следов, ведущих к "влиятельным людям", которые опасались раскрытия или компрометации), тот комиссар, давший себя "очаровать" мистику и уничтоживший компрометирующие документы, сделал это — следует признать, что русские бдительность в данном деле проявили.

Зато они не подозревали женщин, и это было ошибкой. Ведь французы пользовались услугами российских предателей, роялистских эмигрантов, но прежде всего — услугами озорных и своенравных дам, которые умели выдать из себя все самое лучшее, а из признаний любовника выбрать все самое интересное.

Французам было прекрасно известно хобби Александра, который неустанно изменял своей постоянной любовнице, Нарышкиной (говоря по правде, следует добавить, что та не оставалась перед ним в долгу). Царь в течение недели мог "любить" несколько женщин. Палеолог: "В его объятиях млели по очереди: прелестная госпожа Жеребцова, красивая супруга купца Бакарата, божественная мадемуазель Муравьева, фрейлины княжны Екатерины и множество других женщин". Придворным сутенером царя был последующий придворный мистик, князь Александр Голицын, "сообщник его сладострастных забав", считавшийся "мастером в устройстве любовных свиданий (…), находившим наиболее вкусные кусочки, которые потом умело догрызал, когда те были уже надкусаны Его Царским Величеством" (Годлевский[76]).

Буквально сумасшедшим вниманием Император Всея Руси дарил актрис, поскольку считалось, будто бы они более всего умелы в искусстве Амура (после, понятное дело, проституток, с которыми ему встречаться было как бы и не к месту), а более всего — актрис французских, ибо те считались украшением своего сословия. И этим как раз пользовалась французская разведка, высылая с берегов Сены в Петербург труппы комедиантов.