Императорский покер - [38]

Немцем был и четвертый Б., Фридрих Вильгельм, а по-русски: Федор Федорович Буксгевден (1750–1811), из рода первых крестоносцев, которые прибыли в Ливонию, где основали орден Меченосцев (орден Братьев Меча). Сражался он в Польше, Турции и Австрии, но более всего свершил — как и Багговут — в Скандинавии. В Швеции, под Роченсальмом (1789) и Свеаборгом (1808 — он вынудил этот город сдаться) и в Финляндии, которую захватил в 1809 году. Павел I сделал его генерал-майором, графом и губернатором Санкт-Петербурга, а потом, по своему обычаю, в момент раздражения выгнал вон, в Германию (1798). В третьем раунде, по воле Александра, Букгевден был в российской армии вторым после Беннигсена человеком, хотя в действительности был военной бездарью. Под Аустерлицем он скомпрометировал себя более других. Зато он был прилежным и вежливым (о нем говорили: выскочка и лизоблюд), что все объясняет.

Наиболее знатным из всех был пятый Б., князь Петр Багратион (1765–1812), ради отличия — грузин, происходивший из рода некогда правящих в Имеретии царей. Воевать он начал в семнадцать лет и делал это великолепно. Ничего удивительного: он был учеником самого Суворова. Доказательства собственной храбрости и интеллигентности Багратион дал на многих фронтах, от Италии, до Черкессии. В 1805 году, под Шёнграбен, с шестью тысячами человек он целый день сдерживал многократно превосходящие силы Мюрата и Ланна. Именно он, после бегства Александра и контузии Кутузова, вывел остатки армии со страшного поля под Аустерлицем. За это он получил чин генерал-лейтенанта и орден Святого Георгия. А кроме того, он был красивым мужчиной. В него была влюблена сестра Александра, великая княжна Екатерина Павловна.

Разум Багратиона была весьма специфическим, на одну пятую он состоял из хладнокровного расчета, а на четыре пятых — из необузданности, легкомыслия, безответственности и фатовства. Даже его приятель, граф Растопчин, укорял его за безумные "глупости". Самой же величайшей "глупостью" князя Багратиона была женитьба на красивейшей польке, графине Сковроньской, эротическая разнузданность и сексуальная филантропия которой сделались вскоре (после смерти супруга в 1812 году) притчей во языцех. Ах, эти польки…

Вот именно, давайте вспомним, что царь чрезвычайно любил полек. И потому терпеть не мог Багратиона, потому что, пока князь жил, даже монарх не имел легкого доступа к княгине Багратион[48]. Не любил он его еще и за то, что уступал ему (да еще и как!) в древности генеалогического дерева, в связи с чем не мог покупать генерала аристократическими титулами. Вот второе, наряду с госпожой Беннигсен объяснение странного на первый взгляд факта, что самый способный российский офицер не был поставлен во главе армии в третьем раунде императорского покера.

Этот третий раунд состоял из десятка полтора мелких и двух крупных сражений. В то самое время, пока Наполеон разводил политику в Варшаве и других польских местностях, французские маршалы старались как можно лучше выполнить его указания. Ланн со своим корпусом под Пултуском ввязался в длящиеся целые сутки бой с обладавшей колоссальным численным преимуществом армией Беннигсена и, в конце концов, отпихнул ее, благодаря тому, что на помощь ему пришел Даву (я уже говорил: в этом раунде маршалы показали замечательные примеры сотрудничества). Под Голымином этот трюк был повторен: французы отпихнули Беннигсена и Буксгевдена. Российские генералы получили от Александра приказ любой ценой выкинуть французов на левый берег Вислы. Они старались, но в многочисленных мелких битвах и стычках карты Наполеона оказывались более сильными — маршалы все время выигрывали и продвигались вперед.

Беннигсен решил остановить французов под Илавой Прусской, и там то 8 февраля 1807 года произошло генеральное сражение. И была это — как с ужасом вспоминали в течение многих лет — "не битва, а резня". Наполеон присутствовал, поскольку столь крупными столкновениями должен был командовать лично. В какой-то момент он бросил в наступление свой центр, корпус Ожеро. Он хотел повторить Аустерлиц, но под Аустерлицем было солнце, а под Илавой Прусской — снег. Снег был сильной картой Александра в императорском покере. Здесь эта карта появилась в первый раз. И через пять лет вернется в качестве крупнейшего козыря.

Битву под Илавой Прусской я подробно описал в романе "Колыбель". Сейчас же напомню лишь наиболее важные факты. Когда корпус Ожеро двинулся в наступление, неожиданно началась метель и ударила ему в лицо. "Когорты центральной группировки французской армии, ослепленные адской поземкой, спутали направление и, не осознавая того, брели с трудом к холмам, прямиком в пасти российских орудий. Россияне, которым метель дула в спины, тут же подтянули громадную батарею из артиллерийской цепи, прервали огонь по всей линии и ожидали. Они ожидали ослепленную добычу, которая была все ближе и ближе, беззащитная, обремененная жестоким приговором рока. Те, что стояли при пушках, уже знали, что не будут сражаться, они только лишь расстрельный взвод, и все, что им осталось, это безнаказанно палить в приближающиеся толпы