Императорский покер - [37]

Госпожа Беннигсен очень понравилась царю, и потому он начал с ней страстно танцевать на всех балах, устраиваемых Беннигсенами в имении Закрет под Вильно. Но сколько же раз в неделю можно устраивать балы? И тогда Александру в голову пришла идея, настолько гениальная, что если бы подобные идеи приходили к нему во время войны, он без труда сместил бы Наполеона на Олимпе военачальников. Он выкупил Закрет у Беннигсена, причем в контракте имелось условие, что Беннигсен, хотя и перестал быть хозяином, может проживать в имении до конца дней своих. И не нужно было прописывать в контракте очевидное заявление о том, что формальный его владелец имеет право пребывать в своем доме когда только того пожелает. Таким образом, у Закрета стало два владельца и, думаю, что это предложение весьма ловко описывает суть проблемы.

С тех пор Александр прощал Беннигсену всяческие проступки, даже один обед в Закрете, тот самый обед, который ему не подали. В ходе этого обеда перерыв между ранее поданными закусками и основным блюдом как-то странно все длился и длился. Через полчаса атмосфера сделалась весьма неприятной, но царь дал пример хорошего воспитания и с улыбкой обратился к хозяйке дома:

— А мне такой перерыв даже нравится, можно немного отдохнуть.

Но и после этого ничего не изменилось, и "перерыв" немилосердно затянулся. В конце концов, синий от стыда Беннигсен сорвался из-за стола и побежал в кухню. Там он увидел, как его пьяный в дымину повар ведет бой с поварятами, кидая в них тарелками с царским обедом. Повар получил сотню палок, царь в тот день не пообедал, но генерала простил. Все с той же самой улыбкой.

И все было бы замечательно, если бы не находившаяся в гостях в Закрете некая пани Багневская. Ревнуя к царю, в письмах своей проживающей в Петербурге у госпожи Татищевой сестре, она описала то и сё, назвав бывшую панну Анджейковичувну "жирной коровой". И на тебе, госпожа Татищева, копаясь в бумагах панны Милейко (своей компаньонки и, одновременно, любовницы господина Татищева) нашла одно из этих писем. Она тут же занесла его в Зимний Дворец, после чего вспыхнул скандал.

Мы не сильно далеко отошли от темы, знакомясь с открытиями госпожи Татищевой, поскольку, благодаря этому, теперь нам известно, почему 1 января 1807 года Беннигсен был назначен главнокомандующим русской армии. Как известно — командовать армией из собственного дома не очень удобно, на какое-то время необходимо отправиться и в поле. Второй же владелец Закрета не собирался — как я уже упоминал — играться на сей раз в солдатики, и остался дома.

В то время, как накрученные им генералы вели войну, Александр страстно танцевал. И вообще, после Аустерлица он обожал танцевать в ходе войн, перед войнами и после войн. Это утверждение дает нам повод представить очередного господина Б., генерал-лейтенанта Багговута, с супругой которого царь как-то не имел особого желания танцевать на балах. Поэтому, во время бала, устроенного перед войной 1812 года в виленском казино (королевой этого бала была уже упомянутая госпожа Сулистровская), Багговут, видя, как его половина "строит из себя Петрушку", разозлился и рявкнул (но тихонечко, услышало его только лишь два человека) соседу:

— А как вы считаете, а вот Наполеон, если бы танцевал, не отдавал бы в канун войны предпочтения женам собственных генералов перед польками?!

Мы не знаем, что делал бы Наполеон, если бы танцевал[47], но зато нам известно, что Александр даже если и слышал подобные сожаления, внимания на них не обращал. Наилучшее доказательство "не обращения" он дал, пригласив на бал в Закрете сплошных виленских дам — и без мужей! (Некоторые из них осмелились даже запретить женам в этом балу участвовать).

Карл Багговут (1761–1812) был родом их эстонского семейства Баггохуфвудтов, и точно так же, как и у Беннигсена в его жилах текла немецкая кровь. Точно как и тот, он начал службу в германской армии (у маркграфа Анпахского, Карла Фридриха), чтобы потом перейти в русскую армию в чине подпоручика (Беннигсен в чине подполковника). Он сражался в Крыму и в Мультанах (Молдавии), в Польше и в Швеции, где пережил два величайших своих успеха: искусным маневром не допустил захвата неприятелем города Ништад и под Иверисимо разбил генерала Вегесака, спасая тем самым город Або, в котором размещалась главная штаб-квартира русских. Тем не менее, царь все так же не желал танцевать с его женой.

Зато, время от времени, он приглашал потанцевать супругу Барклая (в девичестве Бекгоф), о которой ее супруг, генерал Барклай де Толли, очень заботился — например, он посылал ее на чешские воды с двумя своими адъютантами, Затцем и Шмейдом. Вот вы заметили, что здесь звучат сплошь нерусские, в основном — немецкие фамилии. К тому же, чтобы было еще смешнее, в жилах Барклая было много шотландской крови. Его шотландские предки, семейство Барклай оф Толли, в XVII столетии эмигрировало в Меклембург, а потом и в Ригу.

Михаил Барклай де Толли (1761–1818) был среди пяти господ Б. абсолютным рекордсменом — дядя, который его воспитывал, записал его в кирасирский полк капралом еще до того, как парню исполнилось восемь лет. За участие в многочисленных кампаниях (Турция, Швеция, Финляндия, Польша, Пруссия и Франция) он получил от царя целую телегу орденов, чин фельдмаршала и титулы графа и князя. Российское высшее общество ненавидело этого "онемеченного шотландца", поскольку имелась у него не слишком деликатная привычка разговаривать в обществе со своими доверенными людьми по-немецки, что русских "глушило". Это был хладнокровный, хороший командир, но — как вспоминает мемуаристка — хотя он и одерживал победы, "хороших манер у него нисколько не прибавлялось".